– Хах, давай, иди! Только куда? Отца твоего в стране нет сейчас. Ты не знал? Он даже не узнает, что ты сбежал, пока не вернётся. Скоро осень, ты сдохнешь, шляясь, как попрошайка, на улицах. Сейчас у тебя есть крыша над головой и хоть призрачный, но шанс вернуться в семью. Ты знаешь, зачем твой отец уехал из страны? Нет? А я знаю. Твой брат болен. Герцог возит его по врачам в надежде вылечить, но что будет, если всё-таки у него ничего не выйдет? А?
Нэль молчал. Он больше не злился. Мне показалось, что он расстроился или о чём-то задумался, но эти мысли его не радовали. Мамаша же расценила его молчание по-своему и продолжила:
– Вот. Подумай. Сбежишь и станешь бродяжкой или останешься и будешь слушать меня и, возможно, станешь наследником герцога.
Нэль по-прежнему молчал, лишь руки его время от времени сжимались в кулаки и тут же разжимались.
– Вон из кабинета! К наказанию приступить немедленно!
Мы, не глядя друг на друга, вышли из кабинета и отправились в разные стороны.
Я вошла в столовую, которая сейчас служила комнатой для рукоделия, и, найдя свою корзинку, принялась за работу, крепко задумавшись.
Кто же был тогда в карете ночью, и о ком шла речь? Я-то думала, что речь шла о Нэле: он всё-таки сын самого герцога, почти принц. Но раз мамаша и Нэль завели такие речи, то о ком тогда шла речь той ночью? Кого из мальчиков, живущих среди нас, здесь прячут? Кто он? И от кого он прячется и почему?
* * *
Крючок плясал в моих руках, превращая тонкую шёлковую нить в прекрасное ажурное кружево. Я любила вязать, ведь этому меня научила моя мама. По вечерам после ужина и по утрам, когда у нас были гости, я тихо сидела у камина, плела кружева, выдумывая новые узоры, и слушала рассказы и сплетни взрослых.
Воспоминания о маме мне всегда причиняли боль. Редко кто мог похвастаться близкими отношениями с матерью. Мама была для меня больше, чем матерью – она была мне подругой. Я никогда ничего от неё не скрывала, даже когда влюбилась в сына нашей поварихи. Я рассказывала, какой он весёлый и как мне с ним хорошо, а мама улыбалась, слушая меня и понимая, что моя влюбленность – это обычная детская привязанность.
Одинокая слезинка упала на мою руку.
– Лиза, почему ты плачешь? – спросила меня сидящая рядом Элька.
Я слишком глубоко погрузилась в свои воспоминания и не заметила, когда комната наполнилась другими девочками, которые уже вовсю плели свои кружева или шили нижнее бельё для магазина мадам Вивьен.
– Так, есть хочется очень. Я ведь пропустила обед.
И, в подтверждение, мой желудок жалобно заурчал. Элька засунула руку в карман платья, достала маленькое печенье и протянула мне.
– На, ешь. С завтрака в кармане ношу, хотела птичкам в саду покрошить, но мамаша сегодня злая, никого на улицу не выпускает.
Я с благодарностью приняла угощение и положила в рот.
– Ммм… вкусно, спасибо.
– Да