О боже! Андрей!
Я ведь не успела ничего ему объяснить.
Что он себе надумал?
Почему не забрал меня домой, а бросил у своей мамочки?
Что Вера Павловна вливала ему в уши все то время, что я валялась здесь, накачанная черт знает какой химией?
Она же явно воспользовалась ситуацией и накрутила любимого сыночка.
Борясь с приступом тошноты, я принялась шарить в сумке в поисках телефона. Мой клатч нашелся на кресле, но внутри лежали только помада и кредитная карточка. Нигде в пределах видимости моего мобильного не наблюдалось. Ни на журнальным столике, ни на тумбочке с телевизором, ни на полках стеллажа с книгами.
Наверное, старая гадюка забрала, чтобы я не могла позвонить Андрею и рассказать, как все было на самом деле. Он же поверит? Должен!
Вспомни солнышко – оно и выглянет. Правда, в моей голове эта фраза прозвучала несколько иначе. Пока я рылась среди диванных подушек, сваленных кучей на кресле, дверь за моей спиной открылась, и в комнату вошла упомянутая особа.
– Проснулась, потаскуха. Как же ты могла, а? Мы же тебя, безродную, в семью приняли, за один стол с собой посадили, а ты изменила моему сыну. Почти на его глазах!
Круто развернувшись, я уставилась на свекровь в ярости.
Несколько секунд от возмущения я не могла говорить, только сверкала глазами, чувствуя, как кривится рот, а лицо наливается кровью.
Но, похоже, мой молчаливый взгляд был красноречивее слов, потому что Вера Павловна вдруг запнулась и попятилась к выходу.
– Потаскуха? – выдавила я сквозь ком в горле. – Какая же вы мерзкая, гнилая лицемерка. Думаете, я не поняла, что это вы меня подставили? Вы все. Втроем. Со своей любимой Семеновой и ее дружком. Сговорились. Гадость какую-то подсыпали мне в сок. Считаете меня совсем идиоткой?
Змея поджала губы.
Она привыкла к милой, кроткой невестке, которая из кожи вон лезет, чтобы угодить, но я устала быть доброй и уважительной, устала закрывать глаза на издевательства и постоянно глотать все то гуано, которое мне запихивают в глотку. Хочет войны – пожалуйста! Я выросла в детском доме и умела быть жесткой. С превеликим удовольствием я покажу ей ту свою сторону, о существовании которой она и не подозревала.
– Телефон! – рявкнула я.
Вера Павловна аж подпрыгнула от моего рыка. С кислым видом она полезла в карман домашнего халата и протянула мне мобильный. Через весь экран шла глубокая кривая трещина, и во все стороны от нее расходились паутинки царапин. Я боялась, что телефон не загорится, не заработает, и вздохнула с облегчением, когда пошли гудки.
– Я на вас в суд подам, – шепнула я побледневшей свекрови. – Спорим, в моей крови остались следы той дряни, которой вы меня напичкали? Сегодня же сдам анализы – и в полицию заявление писать.
– Ты этого не сделаешь, – губы Веры Павловны задрожали. – У тебя нет денег на суды.
– Вот вы сами во всем и признались, – я улыбнулась коротко и желчно.
Свекровь растерянно