– Меня уже били, и не один раз, – заявила она дрожащим от нервного возбуждения голосом, – били так больно, что вам и во сне не снилось. И если вы меня хоть пальцем тронете, знайте: я ударю вас в ответ. Уж точно не буду подставлять щеку, и не надейтесь.
– Молчать! – довольно низкий тембр Лидии неожиданно сорвался на визгливый фальцет. Голос её гудел, как китайский гонг, и был слышен одинаково хорошо во всех уголках и закоулках интерната. Под горлом надулся дряблый мешок, как у старой жабы. – Здесь пока ещё я главная! Но если ваша парочка отказывается это признавать, то, пожалуй, я смогу вам предложить иную кандидатуру!
Она заговорила чуть тише, вкрадчиво, едва сдерживая себя:
– Надеюсь, вы достаточно осведомлены о Доме-Под-Горой?
Нежина непроизвольно сглотнула, с неподдельным ужасом уставясь на Лидию. Агата же осеклась, замолчала, что было на неё совершенно непохоже, и носком ободранной тапочки ковыряла вздыбившийся от сырости и времени паркет.
Выпученные глаза директрисы бегали от одной воспитанницы к другой. Её шея от волнения раздулась, тонкая золотая цепочка туго перетягивала рыхлую кожу, грозя вот-вот лопнуть. В дни своей юности Лидия, наверное, с радостью носила украшение, но теперь цепь все больше казалась ошейником на шее старой дворовой собаки, давно уже несущей нелёгкую службу у неласкового хозяина.
Наконец она опустила взгляд вниз, и лицо Лидии, без того мрачное, словно накрыло грозовое облако. Во всём её облике: фигуре, движениях, мимике, голосе – затейливо переплелись желание наказать дерзость, обычная обида на весь мир за свою неудавшуюся судьбу и что-то ещё, названия чему Агата точно не знала, но Нежина могла бы поклясться, что разглядела под жёсткой коркой жестокости чувство вины. Тонкие губы сжались ниточкой; казалось, что они вовсе исчезли. Взлохмаченный пучок растрепался, сожжённые завивкой волосы торчали в разные стороны. Перед девочками стояла не строгая директриса, а усталая, измученная женщина, не отличающаяся красотой. Впрочем, привлекательная внешность не так уж и необходима при годовом доходе в тысячу золотых монет.
– Дома-Под-Горой теперь не избежать, – Лидия расплылась на стуле, поднесла дрожащую руку ко лбу. Нежина непроизвольно ахнула.
– Но, директор… – исхудавшая до прозрачности Агата в искреннем изумлении подняла глаза на Лидию: её браваду будто сдуло зимним ветром. – Что мы такого сделали? За что?
Директриса махнула рукой.
– Если бы я могла бы объяснить…Если бы только могла…надеюсь, этот случай послужит вам хорошим уроком… Наставлением…Вы его хорошо запомните, и надеюсь, не потому, что он окажется последним в вашей жизни.
Неожиданно Лидия горько усмехнулась, почти приняв человеческий вид, и сказала то, что ни Нежина, ни Агата не смогли понять, сколько бы ни пытались. Подавшись вперед, наклонившись так,