– Да, вот это мы вляпались, – печально изрекла Агата, растирая красные озябшие пальцы. Её хриплое дыхание паром струилось в снежной тьме. – Думаю, что Мадагаскар теперь так же далёк, как и раньше.
– Не мы, а ты, – едва пробурчала Нежина, старательно кутаясь в полушубок.
– Знаешь что! – у Агаты ещё остались силы на возмущение. – Ты могла и отказаться. Или уговорить меня передумать. Зачем ещё нужны подруги?
– Ага, передумать, – Нежина усмехнулась, чувствуя, как леденеют уголки губ, – ты бы пошла одна, чтобы твое бездыханное скрюченное тельце завтра обнаружили местные лесники, а может быть, и не нашли, и весной из тебя выросли бы мухоморы.
– Мухоморы, да будет тебе известно, весной не растут. И теперь вполне вероятно, что лесники найдут не одно, а два тельца, но твоё определённо первым, ибо такой большой сугроб будет трудно не заметить.
Как назло, в животе Нежины что-то заурчало и заворочалось.
– Вот-вот, – лязгая зубами, забубнила Агата. – Только и думаешь о том, как бы желудок набить. О свиных ляжках с картошкой, например, или о эклерах из тончайшего хрустящего теста с масляным кремом, который тает на пальцах, или о йогуртовом безе под воздушной коркой из жареного риса, который шариками лопается во рту – я однажды пробовала такое в Старом Городе… Да, перекусить было бы неплохо, – закончила она и немедленно разозлилась. – Это всё твоя вина! Если бы ты была достаточно настойчива… О, смотри!
Нежина подняла голову. Каждая иголочка, покрытая водой во время недавней оттепели, обледенела и покрылась пушистым инеем и теперь наверху покачивались тысячи крошечных мохнатых сосулек.
Агата медленно протянула непослушную руку, чтобы отломить одну из них, и тут же засунула добычу в рот.
– Хочешь?
Нежина отрицательно покачала головой, сосредоточенно прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Ей было холодно даже смотреть на то, как Агата, едва ворочая языком, из чистого