Собачка на лету завизжала, но, оказавшись на кушетке, забилась за подушку и, изумленная таким непривычным обращением, замолкла и не шевелилась.
– Вы делаете успехи, сударь, – сказала, не сморгнув, баронесса. – Обычно вы просто грубы, но сегодня вы ведете себя, как животное.
– Это оттого, что у меня сегодня настроение хуже, чем обычно, – отвечал Данглар.
Эрмина взглянула на банкира с величайшим презрением. Эта манера бросать презрительные взгляды обычно выводила из себя заносчивого Данглара; но сегодня он, казалось, не обратил на это никакого внимания.
– А мне какое дело до вашего плохого настроения? – отвечала баронесса, возмущенная спокойствием мужа. – Это меня не касается. Сидите со своим плохим настроением у себя или проявляйте его в своей конторе; у вас есть служащие, которым вы платите, вот и срывайте на них свои настроения!
– Нет, сударыня, – отвечал Данглар, – ваши советы неуместны, и я не желаю их слушать. Моя контора – это моя золотоносная река, как говорит, кажется, господин Демутье, и я не намерен мешать ее течению и мутить ее воды. Мои служащие – честные люди, помогающие мне наживать состояние, и я плачу им неизмеримо меньше, чем они заслуживают, если оценивать их труд по его результатам. Мне не за что на них сердиться, зато меня сердят люди, которые кормятся моими обедами, загоняют моих лошадей и опустошают мою кассу.
– Что же это за люди, которые опустошают вашу кассу? Скажите яснее, прошу вас.
– Не беспокойтесь, если я и говорю загадками, то вам не придется долго искать ключ к ним, – возразил Данглар. – Мою кассу опустошают те, кто за один час вынимают из нее пятьсот тысяч франков.
– Я вас не понимаю, – сказала баронесса, стараясь скрыть дрожь в голосе и краску на лице.
– Напротив, вы прекрасно понимаете, – сказал Данглар, – но раз вы упорствуете, я скажу вам, что я потерял на испанском займе семьсот тысяч франков.
– Вот как? – насмешливо сказала баронесса. – И вы обвиняете в этом меня?
– Почему бы нет?
– Я виновата, что вы потеряли семьсот тысяч франков?
– Во всяком случае не я.
– Раз навсегда, сударь, – резко возразила баронесса, – я запретила вам говорить со мной о деньгах; к этому языку я не привыкла ни у моих родителей, ни в доме моего первого мужа.
– Охотно верю, – сказал Данглар, – все они не имели ни гроша за душой.
– Тем более я не могла познакомиться с вашим банковским жаргоном, который мне здесь режет ухо с утра до вечера. Ненавижу звон монет, которые считают и пересчитывают. Не знаю, что может быть противнее, – разве только звук вашего голоса!
– Вот странно, – сказал Данглар. – А я думал, что вы очень даже интересуетесь моими денежными операциями.
– Я? Что за нелепость! Кто вам это сказал?
– Вы сами.
– Бросьте!
– Разумеется.
– Интересно знать,