– Хорошо, – сказала г-жа Данглар, – помогите мне раздеться.
Вошли в спальню. Дебрэ растянулся на широком диване, а г-жа Данглар вместе с мадемуазель Корнели прошла в свою уборную.
– Скажите, Люсьен, – спросила через дверь г-жа Данглар, – Эжени по-прежнему не желает с вами разговаривать?
– Не я один на это жалуюсь, сударыня, – сказал Люсьен, играя с собачкой баронессы; она признавала его за друга дома и всегда ласкалась к нему. – Помнится, я слышал на днях у вас, как Морсер сетовал, что не может добиться ни слова от своей невесты.
– Это верно, – сказала г-жа Данглар, – но я думаю, что скоро все изменится и Эжени явится к вам в кабинет.
– Ко мне в кабинет?
– Я хочу сказать – в кабинет министра.
– Зачем?
– Чтобы попросить вас устроить ей ангажемент в оперу. Право, я никогда не видела такого пристрастия к музыке. Для девушки из общества это смешно!
Дебрэ улыбнулся.
– Ну что ж, – сказал он, – пусть приходит, раз вы и барон согласны. Мы устроим ей этот ангажемент и постараемся, чтобы он соответствовал ее достоинствам, хотя мы слишком бедны, чтобы оплачивать такой талант, как у нее.
– Можете идти, Корнели, – сказала г-жа Данглар, – вы мне больше не нужны.
Корнели удалилась, и через минуту г-жа Данглар вышла из уборной в очаровательном неглиже. Она села рядом с Люсьеном и стала задумчиво гладить болонку.
Люсьен молча смотрел на нее.
– Слушайте, Эрмина, – сказал он наконец, – скажите откровенно: вы чем-то огорчены, правда?
– Нет, ничем, – возразила баронесса.
Но ей было душно, она встала, попыталась вздохнуть полной грудью и подошла к зеркалу.
– Я сегодня похожа на пугало, – сказала она.
Дебрэ, улыбаясь, встал, чтобы подойти к баронессе и успокоить ее на этот счет, как вдруг дверь открылась.
Вошел Данглар; Дебрэ снова опустился на диван.
Услышав шум открывающейся двери, г-жа Данглар обернулась и взглянула на своего мужа с удивлением, которое даже не старалась скрыть.
– Добрый вечер, сударыня, – сказал банкир. – Добрый вечер, господин Дебрэ.
По-видимому, баронесса объяснила себе это неожиданное посещение тем, что барон пожелал загладить колкости, которые несколько раз за этот день вырывались у него.
Она приняла гордый вид и, не отвечая мужу, обернулась к Люсьену.
– Почитайте мне что-нибудь, господин Дебрэ, – сказала она.
Дебрэ, которого этот визит сначала несколько встревожил, успокоился, видя невозмутимость баронессы, и потянул руку к книге, заложенной перламутровым ножом с золотой инкрустацией.
– Прошу прощения, – сказал банкир, – но вы утомлены, баронесса, и вам пора отдохнуть; уже одиннадцать часов, а господин Дебрэ живет очень далеко.
Дебрэ остолбенел; и не потому, чтобы тон Данглара не был вежливым и спокойным, – но за этой вежливостью и спокойствием сквозила