Словно в магическом сне!
Там, где блеснёт в новолунье,
Чтобы присниться не раз,
Взгляд бесноватой колдуньи,
Злобное золото глаз.
Или красавицы юной
Нежность тебя ослепит…
Словно бы звук многострунный
В городе этом стоит.
В хоры, застолья, молебны,
В страсти и в сон забытья
Входит хмельной и целебный
Дух твоего бытия.
Батуми
Проходят волны в ровном шуме,
Вдруг пробуждается душа…
Гречанка старая в Батуми
Так благородно хороша.
Из лоджии, плющом увитой,
В своё минувшее глядит…
Отец, в урочище убитый,
У церкви греческой зарыт.
Сказать решившийся, что слабо
Прикрытье западных рокад,
Стратег бессонного Генштаба,
Грузовиком задавлен брат.
Ей снятся предки-мореходы,
Но внятен плеск понтийских вод,
И внук её чернобородый
Однажды в море уплывёт.
Что в этих судьбах мне! Не знаю…
Но вижу кружево перил
И листьев реющую стаю.
Нас только возраст разделил.
Как в Грецию уходят греки
Из говорливой пустоты,
Уходит прошлое навеки,
Горят и плавятся черты.
Вот, словно в беглом коридоре,
Столкнулись жизни и прошли,
И лишь немолкнущее море
Бурлит, как молодость, вдали.
Из книги «Перевал»
(2015)
Грузинское
Я думал о грузинке острогрудой,
Но прежде чем её туманный лик,
Над мглою лет, над их остывшей грудой
Гелатский купол в памяти возник.
И предвещает страстное объятье,
Свиданье там, где нет забот и лет,
Твоих соборов каменное платье,
Собой духовный облекая свет.
Благая весть греметь не перестанет,
Приосеняя зодчего мечты,
И вечно сердце эта стройность ранит
И алчет небо этой остроты.
Ангел
Над городом странным,
Где был молодым,
С лиловым туманом
Сливается дым.
Уже осветились
Дома и дворы,
И тени явились
На берег Куры.
Блеснула обитель
На тёмной горе,
И ангел-хранитель
Уже во дворе.
На лестнице шаткой
Меж ранних огней
Улыбкою краткой
Растаявших дней
В Мингрелии
Шествует походкой чинной
Дикий кот, смурной на вид,
И на выводок утиный
Только искоса глядит.
Отвернулся, хорошея,
Стебли вяло шевеля…
А уже ему на шею
Надевается петля.
Он пленен рукою ловкой,
Кинул взгляд… И в тот же миг
Через речку шест с веревкой
Протянулся и настиг.
Так