Друг пожал плечами. Я обошел безрунного стороной. Вот уж кто безумец! Надо же, молиться солнцу! Все ведь знают, что солнце – это пылающее сердце Маансуджа, которого убил Скирир, чтобы спасти мир от пожирания. Всего лишь сердце твари! Разве оно может любить или что там он кричал?
Я все выискивал людей необычного цвета, обещанных Альриком, но ни синих, ни зеленых в округе не было. Один раз приметил пацаненка-раба, смуглого и черноволосого, он мчался по своим делам. Я перехватил его за шкирку, поднял в воздух и окликнул хёвдинга:
– Беззащитный, это и есть черный человек? У него черная голова и глаза.
Мальчишка заверещал на непонятном языке, я только и разобрал «господина».
– Отпусти раба, – выдохнул Альрик. – Бывают и почернее этого.
Я разжал хватку, трэль шлепнулся в грязь, кувыркнулся, вскочил на ноги, поклонился и побежал дальше.
– Но он и верещал не по-нашему!
Хвит обернулся ко мне с улыбкой:
– По-нашему он говорил. Назвал тебя добрым господином, попросил отпустить, а то злой господин выпорет его.
– Если так, почему я его не понял?
– Потому что он говорит, будто горячей кашей рот набил.
Мы остановились возле ворот просторного подворья, где стояло несколько небольших зданий и одно огромное, не меньше Сёльвхуса. Альрик назвался привратнику, молодому хускарлу, и тот отвел нас к одному из домов.
– Конунг выделил вам двух рабынь, – сказал хускарл. – Они займутся домашними делами. Снедь также от конунга.
– А дрова? – спросил я.
– И дрова.
– Вот сразу бы так.
– Конунг Рагнвальд призовет вас, когда придет время. Если что понадобится, обращайтесь к Толстухе. Она смотрит за гостями.
Хускарл чуть наклонил голову и ушел.
– А дрова? – прошипел Альрик. – А дрова? Кай, после четвертой руны ты либо поглупел, либо излишне охрабрел. Здесь тебе не Сторбаш. В столице нужно вести себя тихо и осторожно, а не вытворять глупости на забаву толпе. Особенно когда прибыл на тяжбу.
– Да что такого? – разозлился я. – Там плыть-то всего ничего было. Любой рунный легко проплывет туда и обратно. Почему сразу безумец?
– Потому что, – хёвдинг схватил меня за ворот плаща и подтащил к себе, – переплыть может любой. Да вот только не любой рунный полезет в ледяную воду из-за скуки, точно дурак потешный. Что будут думать в Хандельсби об ульверах? Что это достойные воины? Или что это карлы, шутки ради бултыхающиеся во фьорде?
– Зато нас теперь хотя бы знают и уважают! – я вырвался из хватки. – Ты же видел, как нас угощали. Даже баб привели.
Беззащитный смерил меня ледяным взглядом, от которого заледенело внизу живота. В последний раз я так себя чувствовал рядом с отцом после того, как не получил благодать.
– Вот тебе урок, Альрик. Никогда не бери в хирд детей! – процедил он.
От такого оскорбления кровь бросилась в лицо.
– Я давно