Воцарилась тишина.
Потом раздался плеск, производимый телом, резко поднявшимся из воды, шлепающий звук от мокрой ноги, решительно вставшей на край ванны, и на верху перегородки показались восемь кончиков пальцев, а над ними лицо. Это было длинное бледное лицо, как у славного пони; прямые светлые волосы в спешке были закручены в узел и сколоты шпилькой. Некрасивое, но милое лицо. И в этот суматошный момент Люси вдруг сразу поняла, как Дэйкерс удалось добраться до последнего семестра в Лейсе и ни одна из выведенных из терпения коллег не стукнула ее по голове.
На лице, торчавшем над перегородкой, сначала отразился ужас, потом его залила яркая краска. Потом лицо пропало. Из-за перегородки раздался отчаянный вопль:
– О, мисс Пим! О, дорогая мисс Пим! Извините меня! Я презираю себя. Мне и в голову не могло прийти, что это вы…
Люси почувствовала, что вопреки всему наслаждается собственным величием.
– Я надеюсь, вы не обиделись? Не ужасно обиделись, я хочу сказать. Мы так привыкли к виду голого тела, что… что…
Люси поняла, что девушка пытается сказать, что допущенная ею оплошность здесь представлялась не столь существенной, как в каком-нибудь другом месте, и поскольку сама, Люси, в этот момент намыливала большой палец на ноге, то не обратила на случившееся никакого внимания. Она любезно ответила, что это целиком ее вина, что она заняла студенческую ванну и что мисс Дэйкерс не надо из-за этого волноваться.
– Вы знаете мою фамилию?
– Да. Вы разбудили меня сегодня утром, когда взывали о булавке.
– О, катастрофа! Теперь я никогда не смогу взглянуть вам в лицо!
– Наверно, мисс Пим уедет обратно в Лондон первым поездом, – произнес голос из дальней кабинки тоном «посмотри-что-ты-наделала».
– Это О’Доннелл рядом, – объяснила Дэйкерс. – Она из Ирландии.
– Из Ольстера[9], – хладнокровно уточнила О’Доннелл.
– Здравствуйте, мисс О’Доннелл.
– Должно быть, вам кажется, что здесь сумасшедший дом, мисс Пим. Но пожалуйста, не судите обо всех нас по Дэйкерс. Кое-кто здесь вполне взрослый. А некоторых можно даже считать цивилизованными людьми. Когда вы придете завтра к чаю, вы увидите.
Прежде чем мисс Пим могла сказать, что она не придет к чаю, «кубики» начали заполняться тихим бормотанием гонга, быстро переросшим в глухой рокот. В его грохоте вопли Дэйкерс, похожие на визг духов, предвещающих смерть, звучали, как голос чайки во время шторма. Она так опаздывает! И она так благодарна за мыло, которое спасло ей жизнь. А где пояс от ее туники? И если дорогая мисс Пим обещает простить ее последнюю оплошность, она сможет доказать, что она разумный взрослый цивилизованный человек женского пола. И они все так ждут завтрашнего чая.
С шумом и громом студентки убежали, оставив мисс Пим наедине с умирающим эхом гонга и протестующим бульканьем воды, вытекающей из ванны.
Глава третья
В два сорок один, когда дневной скорый поезд в Лондон минута в минуту выходил из