– Пиздец, я не спала всю ночь, так что поеду на другом поезде, позже.
– А, ну тогда напиши, когда купишь билет, нам обязательно нужно встретиться.
– Может, пообедаем днем?
– Отлично, правда, я не хочу ни спать, ни обедать, но с тобой все равно встречусь.
– Не хочешь обедать со мной?
– Нет, ну если трапеза – обязательный пункт для встречи, то я затолкаю в себя столько еды, сколько потребуется, чтобы просидеть с тобой за обедом чуть меньше, чем бесконечность.
– Или спать?
– Что «или спать?»?
– Не хочешь спать со мной?
– Я даже в мечтах себе такого не допускал, но если это предложение, то я могу добежать до твоего дома против ветра быстрее, чем доедет такси.
– Только Миш, я очень хочу спать, поэтому давай ты точно разбудишь меня часов в десять утра.
– Да, хорошо.
– И сделаешь мне педикюр.
– Все, что угодно, моя госпожа.
– И не будешь болтать со мной
– Конечно, ведь тебе нужен сон.
– И обнимать не будешь.
В этом была та часть ее сущности, которая притягивает, отталкивает и заставляет влюбиться еще раз одновременно. Ведь обычно женщины только и хотят, чтобы их обнимали и, по возможности, болтали с ними. А педикюр и вовсе делают только сами. А с ней все ровным счетом наоборот. Магия или волшебство, но я околдован ей. И у меня есть такое ощущение, что если порыться в ее вещах, то я найду свою куклу-вуду в нижнем ящике ее комода. Где-то в окрестностях нижнего белья.
По чистой и пустой шоссейного типа дороге меня везла Нива с усатым мужиком за рулем, который согласился отвезти меня за двести пятьдесят рублей. Остальные бомбилы требовали пятьсот. Он тоже. Но он единственный, кто понял, что согласиться на меньшее – лучше, чем не получить ничего и остаться с нулем. Хотя, вдруг, когда он вернется обратно к коллегам по цеху, они дружно отмудохают его за резкий обвал цен на их рынке, за измену кодексу реального тру-бомбилы. Но мне все равно было насрать на это.
Подъезжая к пункту назначения, я попросил его остановиться на авто заправке, чтобы я вышел там. Мне очень хотелось прогуляться по этим теплым сердцу местам, в которых я не был уже более двух лет. Если у каждого человека должно быть свое место для паломничества, то это – строго мое.
Уже светало. Кирпичные четырехэтажные дома постепенно заполнялись светом в окнах. Я курил, слушал Dio и думал о том, насколько же здесь, блять, хорошо. Нет, я не хотел бы здесь жить, ни в коем случае, но это одно из тех мест, которое дарит мне тепло, одновременно являясь самым нежеланным местом проживания. Точнее, самым нежеланным из тех, где мне уже довелось жить.
Я подошел к двери в подъезд. В этот момент во мне проснулось очень много памяти и эмоций. Это словно осколки разбитого прошлого, которые так сладко и методично залезают прямо под кожу, уродуя вены