– Он что, действительно тебя гонит? – спрашивает Ирина, когда Лена уходит за кофе.
– Да. Но, получится ли у него, это вопрос. Большой вопрос. Но, что плохо, наш Пастухов сказал, что знает о нашей с тобой любовной истории…
– Что?!
– И пригрозил, в случае непослушания устроить всенародный разбор полётов. Так что ты уж будь умницей, тише травы и ниже воды. То есть… ну, ты поняла…
– Мудак!
– Это точно. Мудак. Ладно, в свете возникших новых обстоятельств и, учитывая, что я уже уволен, я пойду и попробую порешать эту проблему.
– Нет, погоди, надо поработать.
– Поверь мне, ты не хочешь, чтобы моё место занял тот урод, который сидел на моём стуле. Ничего худшего даже представить нельзя. По сравнению с этим все наши успехи и неудачи полная чушь. Впрочем то, что мы, якобы, заваливаем работу, тоже чушь. Ты и твой отдел делают больше, чем весь ЦК, вместе взятый. Не забывай этого! И держи голову повыше. И, кстати, в Свердловск я не поеду.
– А свадьба-то у тебя в силе?
– Конечно. И ты приглашена.
Я еду в Дьяково. В сокровищницу и арсенал. У меня там два дома. В одном теневая ставка, а в другом, не обжитом и полузаброшенном, хранится всё самое и самое ценное. Вот и чемодан тоже. Для него сделана специальная бетонная гробница с металлической дверцей и кодовым замком, способная выдержать взрыв ядерной бомбы.
Вот только на Пастухова ничего особенного нет. Досье явно слабое. Подрался с товарищем Панчишиным в тысяча хренетсот каком-то году… Ещё когда в горкоме работал. Причём, напал на него этот самый Панчишин. Правда, вроде как защищая свою супругу, но это только со слов самого Панчишина. Ну, и так, по мелочи, всякая ерунда. В заграничной поездке продавал за валюту чёрную икру и водку «Посольскую».
Мещанские интересы, конечно, но что в этом особенного? Все приторговывали. И он тоже. Ну, или вот тоже преступление. Приобретение румынской стенки в обход очереди. Мелкие, мелкие интересы. Очень мелкие… Ну, что это, задержание в нетрезвом виде патрулём ДНД, и то, миллион лет назад…
Подвёл ты меня, Борис Николаевич, ой, как подвёл. Ладно… Подумаем ещё. Я смотрю на часы. Пора, нужно ехать к моему новому стенобитному орудию. Блин, кого же выбрать в генсеки? Этому-то осталось всего-ничего. Сейчас бы приоритеты расставить, начать работу, единомышленников подобрать…
Эх, размечтался я… А вдруг он, на самом-то деле, такой же никчёмный, как Горбач? Тот, мне кажется, только в подковёрных делишках и приуспел. А вдруг он не никчёмный, но просто решит законопатить меня в казематы и ку-ку? Ку-ку, мой мальчик…
Подрался, значит, с Панчишиным… А кто у нас следующий, кстати? Наверное, Мишин… Да, Мишин, он секретарь ЦК ВЛКСМ после Пастухова… Но кого же нам в генсеки-то выбрать?
После Дьяково я еду в КГБ. Пропуск на меня выписан, я прохожу и встречаю в приёмной Кири-Кири, Кирилл Кириллыча.
– Шеф велел тебя в больницу везти, – говорит он.
– В какую больницу? Опять опыты ставить?
– Нет… он сам там…
– То есть?
– Чего