– Слава богу. – Выдохнула она, понимая теперь окончательно, что все придумала. И ничего страшного на Страстном, конечно, не произошло.
Кэт почему-то захотелось рассказать Сашке обо всех пережитых страхах, а потом позвонить Оле, разбудить ее, выслушать негодование и недовольство. И улыбнуться, засмеяться, окончательно успокоиться. Она на секунду уткнулась лбом в Сашкино предплечье, потом резко вскинула голову, проглотила остатки алкоголя и протянула другу опустевшую рюмку. Уже раскрыла рот, чтобы начать говорить, но Сашка вдруг поднялся. Бутылка, которую он принес с собой, была пуста. Нетвердой походкой друг вышел на кухню в поисках новой.
Послышались голоса. Кто-то полез в холодильник за тем же, за чем и Сашка.
– Ребят, тут все закончилось. – Констатировали в кухне. – Придется сгонять на Красную Пресню в наш пабик.
– Можно там и приземлиться. – Улыбнулся Сашка. – Или сюда тащим?
– Давай сюда. – Решил кто-то. – Там шумно, не поговорить. – И громче, чтобы на балконе точно было слышно, добавил:
– Кэт, где бы ты ни была, твой Бела Тарр3 – скука.
– Сам ты скука, Жэк. – Проговорила Кэт, чувствуя, как пережитый ужас отступает. – «Туринская лошадь»4 так прекрасна, что, как Джоконда, сама уже может выбирать, кому ей нравиться. Выйди отсюда, не демонстрируй нам свою недалекость. Говоришь ты, а стыдно всей квартире.
– «Туринская лошадь» – самое занудное говно в моей жизни. Я уснул на пятнадцатой минуте. Даже первых фраз не дождался. Что за херня – полчаса ни одного слова.
– Жень, потом напомнишь, скину тебе список книг Ницше. Почитаешь. Реально поможет для понимания.
– Кино должно быть понятным без Ницше.
– Кино должно быть искусством, бестолочь ты. Тарр – гений. Давай, про «Гармонии Веркмейстера»5 еще что-нибудь скажи мне.
– «Гармонии» – нормально.
– Нормально? – Махнула рукой Кэт. – Ну понятно.
– Ты вот «Кладбище»6 Вирасетакула смотрела?
– Понравился тебе, да? Но, согласись, «Дядюшка Бунми»7 – больше притча, чем «Кладбище», он был поэтичнее и тоньше, это больше про искусство. Чистый маньеризм. Это же Бутусов8 от кино.
– И явно получше «Лошади» твоей.
– Глупо сравнивать. Европа и Азия. Вообще, как твёрдое и синее. «Туринская лошадь» – это хроника Апокалипсиса. Акт божественного творения наоборот. Бог умер. Ницше сказал. Он понял это в Турине, когда на его глазах кучер отхлестал ни за что несчастную лошадь. Бог умер в кучере. Апокалипсис одного конкретного человека, который за шесть дней лишился всего, что создал Творец. Это как в «Нелюбви» у Звягинцева9. Когда в начале главный герой слушает по радио о том, что надвигается предсказанный майя конец света, а потом весь фильм режиссер просто кричит каждым кадром: «Оглянитесь, какого еще конца света вы ждете? Апокалипсис уже наступил».
Кэт медленно