Резко увеличивающаяся полоса света, хлынувшего в подъездный коридор через высокий дверной проем, озарила почти всю лестницу. Она была пуста.
На пороге испуганную гостью буквально подхватил Сашка, сосед и старый друг. Кэт зажгла телефонный фонарик, по-тигриному выпрыгнула назад, в темноту, и посветила вниз, свесившись через перила. Она пыталась выхватить лучом каждый темный угол. Никого не было. Вернулась, рывком захлопнула дверь. Сашка задорно перебирал струны невесть откуда взявшейся гитары, радостно кричал:
– Приведение увидела? – Захохотал, заиграл громче и, пока Кэт судорожно запирала дверь на все замки, старательно протягивая гласные, запел, вальяжно прохаживаясь по широкому коридору:
– Подруга милая, кабак все тот же. Все та же дрянь красуется на стенах, все те же цены. Лучше ли вино? Не думаю, не лучше и не хуже. – Сделал паузу, выжидая, когда она развяжет шнурки на кроссовках, и, рисуясь перед вывалившими в коридор зрителями, бросив: «Подпеваем», заголосил с новой силой.
– У тебя вечер Бродского сегодня? – Пробормотала Кэт, но Сашка уже не слышал.
Кроссовки полетели в стороны, а она тяжело навалилась на дверной косяк.
– Ну чего как неродная? Забегай! – Подхватила ее под руки Таня, университетская подруга и хозяйка. – Запеканку овощную будешь?
Гостья молча помотала головой, Таня посмотрела на подругу с тревогой:
– Ты в порядке?
– Да. – Кивнула Кэт. – Мне показалось, что кто-то гонится за мной от метро, я побежала.
– Никто не гнался?
Кэт покачала головой, а Танька впихнула ее в ванную, протянула полотенце:
– Умойся и иди пить виски.
В комнате отчаянно горланили «Алису», в кухне, гогоча, обсуждали какой-то бездарный спектакль, пытались сформулировать ошибки режиссера, чтобы потом, при встрече, утопить его в безжалостном потоке конструктивной критики. В коридоре – где-то между туалетом и ванной – негромко выясняла отношения какая-то парочка. Здесь всюду была жизнь. И не было места смерти. Кэт стояла и слушала, как мерно, успокаивающе шумит вода. Она подставила под кран лицо и ощущала, как прохладные капли скатываются по подбородку. Страх, захваченный водным потоком, соскальзывал вниз и, закручиваясь в маленький водоворот, бесследно сползал в канализацию. Мир снова обретал контрастность и четкость линий. Ей казалось, что она только что открыла глаза в новом, другом утре. Казалось, что она перепутала реальность с нестройным ночным кошмаром. Так бывает, если просыпаешься слишком резко. Кэт отказывалась верить в истинность глупого нестройного, нелогичного сна, убеждала себя, что странный пустынный Страстной – пригрезился, она сама его выдумала. И пугающая фигура, будто надевшая вместо бус легкомысленную красную ленту, так напоминающая ее школьную подругу Олю, пригрезилась