Я оказалась заточена.
– Никуда ты не пойдешь! – рявкнул Олег, дернув мой ремень безопасности. Я попыталась открыть дверь с его стороны, но в лоб ткнулся холодный металл. – Не вынуждай испортить обшивку твоими мозгами.
«Мама…» – пронеслось в голове.
– Что ты сделаешь со мной? – спросила я, едва ворочая языком.
Олег передернул плечами, опустив пистолет на уровень моей груди. Он колебался – я ухватилась за возможность переубедить его и вкрадчиво произнесла:
– Олег, ты уверен, что готов на убийство?
– А ну заткнулась! – приказал телохранитель. Я оказалась на мушке его пистолета. – Мы сами, Олег Палыч. Не переживайте об этом. Наша работа. Девка – не девка, а проблема как-никак. Проблему устраним.
Если у Олежи и дрогнула бы рука, то у прожженных уголовников – едва ли. Я замолчала, оценивая обстановку. Лысый выпустил воздух через нос и кивнул шоферу:
– Едем на фабрику.
Улыбка, возникшая на губах подчиненного после этих слов, расставила все по местам. Было нетрудно догадаться, что фабрика – особое место, откуда из четверых пассажиров назад вернутся трое.
Я припала к спинке сиденья, глядя в одну точку перед собой. Кровь стучала в висках, подрагивали пальцы, желудок сжимал страх. Ресницы вздрогнули – из левого глаза вытекала холодная слеза.
После трагедии, случившейся с отцом, в мозгу обрубило канатики, связывающие реальность и мое эмоциональное состояние. Я не сошла с ума, не впала в депрессию, но меня практически невозможно было обрадовать или впечатлить, маленькие удовольствия не приносили мне счастья. Я не ассоциировала себя с окружающим миром, будто он перестал существовать после смерти отца, и искаженно оценивала происходящее, хотя выглядела как обычный, пусть и немного циничный человек.
Абсурд – вспомнилось, как родители сослали меня в детский лагерь. В первый день я слезно просилась домой, но не заметила, как подружилась с ребятами и на прощании не хотела уезжать. С жизнью и смертью выходило так же: в начале жаждешь конца, а в последние минуты оттягиваешь смену.
Мне так хотелось узнать у Олежи, почему маме вдруг стало все равно настолько, что она закроет глаза на это, но язык прилип к небу. Не могла и звука издать.
До территории заброшенной текстильной фабрики добрались в сумерках. Седан развернулся на пустыре и затормозил. Свет фар облил стену разрушенного здания из красного кирпича.
Олег приказал водителю не глушить мотор, а ко мне обратился, боясь заглянуть в глаза:
– Вылезай. И без глупостей. Территорию окружают тысячи гектаров леса. Населенные пункты далеко. Сбежать при такой погоде не получится – а мы тебя быстро догоним на четырех колесах. Поняла?
Я отрешенно смотрела перед собой. Олежа ткнул дулом в плечо, и я кивнула, хотя ничего