Приказав варнакам спать, а проснувшись не вспоминать ничего, собрал Эркемей кое-какие пожитки и вышел к мальчикам, которых уже Айланыс привела к дверям аила. Отдал им котомки, указал дорогу и велел идти, пока не пришли другие злодеи. Поклонились мальчики старцу, поблагодарили за хлеб-соль и в путь отправились. Подойдя к пихте, под ветвями которой прятались от разбойников, обернулись. У юрты стояла Айналыс и смотрела им вслед. Помахали ребята ей рукой на прощание и вошли под сень тайги.
– Хорошая девочка, увидимся ли когда-нибудь, – тяжело вздохнув, проговорил Степан.
– Хорошие люди. Даст Бог, увидимся, и с ней и с дедушкой, – ответил Фёдор и пошёл неторопливой походкой рядом с другом по указанному Эркемеем пути.
Глава 4. Казённый город
Надо было поторапливаться, но Степан, хоть и не чуял хвори, быстро идти не мог. В его теле от вчерашнего лечения дедовскими травами была какая-то расслабленность, и эта расслабленность, хоть и приятная, казалось, притормаживала продвижение, но в действительности всё было наоборот. Стёпка шёл медленно, но без устали, шёл час за часом и не требовал привала. Фёдор уже давно выбился из сил, а Степану хоть бы что, идёт и идёт, и в его теле нет усталости. День, тем не менее, клонился к ночи, солнце заскребло по пикам деревьев, и пора было думать о ночлеге.
Ребята спустились к реке, срубили топором, подаренным Эркемеем, лесину и стали ладить костёр нодью.
Пихта для этого дела дерево скверное, горит неровно, трещит, разбрасывает искры, а берёза не сохнет, она, умирая, быстро трухлявеет в своей берестяной бересте и не годится для такого костра. Походили по округе мальчики, нашли поваленную бурей сухую сосну, и не толстую и не тонкую, как раз такую, какая требовалась для нодьи, разрубили её на три бревна и сложили из них костёр. Уложенные друг на друга, переложенные стружкой, берестой и мелкими веточками они быстро приняли огонёк горящего трута. После чего, ребята растянули кусок парусины, тоже подарок Эркемея и довольные проделанной работой приступили к ужину. Пожевали пушистых пресных лепёшек и вяленого мяса, попили чаю со смородиновым листом, попугали друг друга страшными историями о леших, кикиморах, змее огнёвке да змее горлянке и, привалившись близ костра, уснули.
Ночь прошла почти спокойно. Правда, Федьке отскочившим угольком обожгло щёку, а Стёпка чуть не лишился рубахи. Хорошо, что зажгло сразу, быстро затушил тлеющую ткань, но всё же клок с пол ладони выгорел, а когда рассвело, вскипятили они чай с чагой, развели этим чаем толкан, попили его с лепёшками баурсаками и пошли дальше.
Трава ещё не вошла в силу, но всё же доставала мальчикам до коленей и идти по тропе, над которой она перекрещивалась жирными волокнами, густо увешанными сверкающими бусинками росы, было тяжело. Кроме того, поросшая травой тропа, вносила в душу ребят лёгкий страх.
– Федь, а вдруг там змеи, я их ужас как боюсь, – с опаской ступая на тропу скрытую травой, говорил Стёпа.
– Не боись,