Куда делся старик с внучкой и почему входная дверь осталась незапертой? Высунув голову из окна, я еще раз осмотрел весь участок, но ничего кроме деревьев и своего одинокого дома там не увидел. Солнце все еще ярко светило, река громко наслаивалась на берег и снова уползала сама в себя. Помимо инвалидной коляски, кровати, комода и шкафа в комнате той девочки ничего не было. Сам не зная зачем, я раскрыл деревянные дверцы шкафа, выполненные из светлого дерева и покрытые помутневшим от времени лаком, и стал рассматривать все, что попадается на глаза. На вешалках висели платья разных цветов, некоторые из которых мне уже довелось видеть на Нине. Внизу стояли несколько пар туфель и сапог и какие-то запечатанные металлом деревянные ящики, к которым я не решился прикоснуться. А в выдвижных ящиках под шкафом скрывалась целая куча носок и чулок, а также драгоценности и монеты, а под всем этим пряталась связка писем, объемом во все томы книжек, написанных мной за всю жизнь. Кое-какие письма были почерневшие и обветшалые по прошествии лет, какие-то совсем новыми, а некоторые из них по состоянию бумаги находились где-то посередине. Должно быть, это была регулярная переписка или история писем от разных людей, отсортированных от дальних к ранним. Я завис над письмами, ощущая, как учащается мое сердцебиение в голове и далее передается всем моим органам. Если бы тут кто-нибудь был, он бы уж точно увидел, как от этих толчков шевелятся волосы на моей голове.
Оглянувшись по сторонам, я снова увидел в окне то желтое дерево и услышал шум реки. Здесь, безусловно, никого не было даже поблизости, потому я схватил несколько первых попавшихся писем, рассовал их по карманам, вернул все как было и выдохнул, немедленно покинув ту комнату. Зачем мне были нужны эти письма, я и сам толком не знал. Рука самопроизвольно к ним потянулась. Да и к тому же, успокаивал я сам себя, это были просто письма, и возможно, самые что ни на есть бытовые и бессмысленные для постороннего человека. Да, это были всего-лишь письма и никто ничего не узнает, если мне удастся как можно скорее вернуть их на место.
Сев на ближний табурет, я повис в тишине дома. Она обволакивала меня целиком и полностью, так, что мне становилось понятно – жильцов этого дома не было на месте не менее целого дня. Такой тишиной могла быть только тогда, когда в ней долго никого не было и от переизбытка пустого пространства, она, что называется, обрастала самой собой, становясь только плотнее и тяжелее. Я посмотрел на часы, потом посмотрел на плиту и заметил, что подача газа по какой-то причине была приостановлена –