Иногда стены комнаты, в которой он находился, напоминали нейросеть. Чёрные провалы были расчерчены белыми светящимися линиями, которые соединялись в общих точках пересечения отрезков. Вся эта непонятная субстанция постоянно изменялась и пульсировала. И тогда я поняла, что она собой представляла. Комната являлась визуализацией разума Игоря, который объяла тьма. Иными словами, он оказался заперт в темнице собственного разума. Я пыталась достучаться до него, но сделать это было невероятно сложно. Он был агрессивен. Несчастен. Сломлен. Метался по клетке, как дикий зверь. Не видел выхода. Многих трудов мне тогда стоило вернуть его к свету и помочь упокоиться. Когда он, наконец, начал приходить в себя и видеть свет, его агрессия сошла на нет, уступив место горечи и редким слезам. Он радовался, как ребёнок, как несчастный измученный раб, с которого, наконец, сняли кандалы. Он впервые, находясь в мире Посмертия, улыбнулся. И я увидела его настоящую улыбку: такую искреннюю, такую… неверящую, что всё будет хорошо. Так мой подопечный воскрес для новой жизни. Он вышел из комнаты. Я поддерживала его под локоть, как недавно оправившегося от тяжёлой болезни и ещё не до конца окрепшего пациента, и вела по тоннелю к свету. Клетка за нашими спинами растворялась. За нею клубился туман, скрывающий изумрудно-зелёный свежий луг. Впереди моего подопечного ожидали свобода и гармония. Он искренне сказал мне спасибо, долго увещевал, что никогда не забудет того, что я сделала, и что я могу обращаться к нему в любое время, если мне понадобится помощь. Мы расстались хорошими друзьями, и каждый из нас пошёл своей дорогой.
Не знаю, почему мне так ясно вспомнился тот случай, когда Влад начал рассказывать о Маре. Ситуации у двух умрунов были совершенно разными. Я всегда полагалась на свою интуицию, но тогда решила, что воспоминания об Игоре всплыли в моей памяти случайно, и вскоре сосредоточилась на насущных проблемах и заботах. А их было немало. В ведомстве, к которому я принадлежала, прохлаждаться особо не приходилось. При жизни, упокоив достаточное количество умрунов, которые шли один за другим, свободного времени практически не оставалось. После смерти же его стало ещё меньше. После победы над Эвклидисом пришлось долго восстанавливать Анакреон, привлекать новых бойцов в нашу армию, организовывать работу военного обеспечения. Я не знала, для чего всё это делала. Просто интуиция говорила: надо. Создавалось такое ощущение, будто