Не могу точно сказать, возможно, у нас было встреч десять, не более. Сначала было землетрясение, потом кризисное время, позже я перешел на службу в госпиталь. Сюда тоже однажды Мара приходила по делу, но мои все дела вели к одному и тому же финалу. Здесь условия были спартанские, аскетические. Всё произошло в дверном проёме фотолаборатории, мы просто перепихнулись.
Жизнь изменилась окончательно. Вскоре я уехал в Россию. Все эти годы, возвращаясь в отпуске в родной город, судьба нас не сводила на случайную встречу. Я о ней больше ничего не знаю. В следующем письме я один раз упомяну её имя, но в другом контексте.
С уважением к Вашим венгерским корням, Czia!
Письмо 6
Расчудесная моя пани Донара, czervusz!
Писать эту главу мне и легко, и трудно. Легко потому, что это воспоминания щемяще-приятные, это светлая грусть давнего расставания. Трудно потому, что эта моя любовь началась и развивалась параллельно моей главной любви в жизни, любви к женщине, которая стала моей женой.
До моей встречи с моей будущей женой я был влюблён несколько раз. Это если не считать непродолжительные эфемерные влюблённости, которые приходили и уходили, как лёгкий морской бриз, слегка волнуя и будоража душу, но, не вводя в уныние от безответного чувства.
Человечество так и не нашло критериев любви, но всё время пытается обозначить этот божественный дар то, как настоящую любовь, то, как ненастоящую. Нет ни одного критерия, чтобы дать оценку. Если одна любовь длилась пять лет, а вторая пять дней – она, последняя, фальшивая? Вот и Лев Толстой в «Крейцеровой сонате» задавался вопросом: до каких пор?
У меня есть свой ответ. И если говорить, что я считаю критерием настоящей любви, то я скажу: это желание создать с этой девушкой, женщиной семью, жить под одной крышей, вести совместное хозяйство, родить с ней детей и воспитать их. Если люди постарше, можно пункт детей опустить и обойтись имеющимися. Всё остальное – не то, не настоящее, не любовь, а страсть, влюбленность, забава, спорт. Причём, сила этого второго, ненастоящего чувства нередко значительно преобладает над «правильной» любовью, закабаляет, делает рабом. Но критериями истинности, по-моему, являются не сила чувства, а созидательная суть, соответствующая природе человека, как биологического вида.
В моей теории камнем преткновения является ситуация семейных людей, внезапно испытавших такое чувство вовне уже созданной семьи. Конечно, чувство, соответствующее