Истина вторая: рубашки не рвутся в реальности так же хорошо, как в кино.
– Что? Что за…
Я произнёс это минимум трижды, прежде чем понял, что шевелю губами без звука, как агонизирующая на суше рыба. Манжета поддалась, и от неё, наконец, с хрустом потянулась ворсистая хлопковая спираль. Я обмотал его руку над локтем и затянул самодельный жгут так сильно, как только смог.
– Молодой человек, – работа его связок порождала режущий слух свист, и всё-таки говорил незнакомец удивительно живым для старика голосом, – не имел счастья расслышать, что вы сказали.
Он взял паузу, надеясь отдышаться.
– Хотите знать, что происходит? Присядьте. Стакан воды, сигарета – и я расскажу вам всё.
Утром я был трижды ранен в плечо и всего разок – в грудь. Говорят, для первой тренировки это не так уж и плохо. Если вдуматься, всё кажется игрой только до поры до времени, и я предупреждал: не хожу ни в боулинг, ни в бильярд, ни в лазертаг просто потому, что слишком быстро забываюсь и слишком близко к сердцу принимаю происходящее. Вот и сейчас стоило попрощаться и подняться наверх, чтобы умыться и напомнить себе, где я.
Я снял маску, повесил её на крючок одной из вешалок у входа и поднырнул под линялую сетку с криво расчерченной табличкой: «Стоп! Проверьте себя: сдайте маску, жилет, очки, наушник и оружие». Туалет закрыт на ремонт. Чёрт, придётся в этом «околотрансе» идти до торгового центра.
– Эй! Уже уходишь?
Муж сестры отложил винтовку и вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет. Он неопределённо махнул рукой в сторону блиндажей, всматриваясь в меня сквозь лохмотья сетки:
– Может, по одной? Как тебе? Надеюсь, не забьёшь вот так сразу? Вообще-то, ты довольно меткий. Болит рука?
– Нет. Нет, слушай, я не хочу курить. Я вообще стараюсь бросить. Вроде как. Ну, снова.
– Окей. Захватишь кое-что из вещей? Там по мелочи: она вчера делала мясную пасту и пироги. Переживает, что ты не ешь нормально среди своих коробок.
Я съехал на квартиру от Марты почти месяц назад и с тех пор питался чипсами и всем, на что можно намазать масло, так что кивнул, подхватил пакет и пошёл, стараясь не вдыхать табачный дым и игнорировать очертания блока сигарет на дне сумки – такие же пачки сестра клеила на фабрике трижды в неделю.
В подземном переходе цыгане играли отрывок из «Звуков музыки». В носу засвербело от количества запахов, оседающих на прохожих. Три картонных лавки с одеколонами и настойками, специями и пряностями подпирали друг друга, и их хозяева сидели кругом, споря на незнакомых мне языках. На поверхности всё было иначе: выбеленный торговый центр, новенький, с панорамными окнами и железными ногами-колоннами, и его зарождающийся придаток – выхолощенный, стерильный парк с хорошей дорогой и лавочками для курящих. Всё это возведено было ещё фрагментарно, но даже небольшие кусочки комплекса контрастировали с тем, чем на самом деле всегда был наш город.
Внутри здания пусто. Несколько человек пытаются найти мелочь, чтобы взять тележку в огромном универмаге на первом этаже, подростки смеются над рекламой с полуголой пышной дамой, фокусник у центральной лестницы извлекает из шляпы бутылку витаминизированной воды и предлагает дегустацию редким гостям вроде меня. Немые коридоры залиты светом и музыкой без мотива, начала и конца. Я беру у человека в фиолетовом искусственном бархате подарочный напёрсток с водой и бреду наверх. «Вода — это жизнь, а жизнь — это чудо!» – его радостный крик сливается с мелодией, а я начинаю замечать, куда иду, только в коридоре мужского туалета.
Несколько минут я стою, вглядываясь в отражение. Вода уходит медленно, и моё лицо покачивается на её поверхности, выглядя, без лишних подробностей, привлекательнее. Мне тридцать лет. Месяц назад я впервые нашёл нормальную работу и съехал от сестры. Я пытаюсь завести хобби. Я молодец.
За спиной что-то чиркает по полу. Тонкий металлический лязг заставляет встрепенуться и обвести взглядом длинное, узкое царство хромированных автоматических кранов. Все кабинки закрыты на техническое обслуживание. Кроме последней. Ненадолго в музыке появляется некое подобие ритма, и я вторю ему, хлопая по бедру, машинально пританцовывая и неспешно подбираясь к приоткрытой двери. Последний раз, сидя в торговом центре, я курил и совершенно не знал, что делать со своей жизнью. Хорошо, что всё, что в ней есть – временно. Я улыбаюсь этой мысли и вдыхаю невыносимо резкий запах, наверняка носящий название «Океанический бриз». Толкаю гигантскую серую дверь и наступаю в липкую, вязкую лужу крови.
– Чёрт.
Мы говорим это одновременно: я и пожилой мужчина, пытающийся подкурить свободной, не