Она и без того сидела, притихнув, словно ожидала от него удара в спину и готовилась к худшему. Роланд разделял ее опасения, потому что ситуация действительно была отвратительной, и самое ужасное, что он не знал выхода из нее.
– Признаюсь честно – раньше я с подобным не сталкивался, – Ротмант начал издалека, подходя к столу и опираясь на него бедрами. Собственная нервозность и взвинченность мешали подобрать нужные слова, и единственное, что его спасало, это занимаемое им положение, в котором он возвышался над Реей. – В результате исследований я нашел ген в вашей крови, которого нет у людей без магических способностей или магов, и он реагирует на чары.
– Это мутация? – сдавленно отозвалась Рея, не поднимая глаз на преподавателя.
– Пока сложно сказать, но ваши раны – это защитная реакция организма на магию. Пока я не узнаю, как ее предотвратить, приступы будут продолжаться, – Ротмант обошел стол, устраиваясь в рабочем кресле, и пристально посмотрел на девчонку.
Она не выглядела удивленной, покорно принимая очередной удар судьбы, но опущенные плечи и потухший взгляд говорили, что под натиском болезни девчонка постепенно ломалась. Рея подняла голову, и Ротмант заметил, как тревога на ее лице сменилась обреченностью и глубокой печалью, словно она понимала, какой ее ждет исход, а он только что озвучил ей приговор. Роланд замер на секунду, допуская, что увидит гибель девчонки, и эта страшная по своей природе мысль породила в нем беспокойство и смятение. На его глазах погибло немало людей, и он научился относиться к их смерти с равнодушием, чтобы не испытывать чувства, мешающие здраво мыслить, но воспоминания о мертвом теле Кассандры в его руках вызвали предательскую дрожь. За жизнь Реи Ротмант, к своему сожалению, нес негласную ответственность, и проходить через боль утраты снова у него не возникало никакого желания, тем более после всех усилий, что он приложил для спасения девчонки.
– У вас усталый вид, – тихо сказала Рея, сменяя тему разговора и вырывая Ротманта из лап прошлого.
– Вас это не должно касаться, – Роланд нахмурился, переключаясь с трагических воспоминаний на девушку.
– Я хочу помочь вам, мастер, – выдохнула девушка, натягивая рукава свитера обратно, чтобы спрятать раны. – Занять себя хоть чем-то, потому что находиться наедине со своими мыслями стало просто невыносимо.
О, он прекрасно знал это состояние, потому что оно давно сроднилось с ним, стало частью его сущности, усиливало ненависть к себе и злобу к окружающему миру. Вечные страдания прерывались лишь сном, неимоверно коротким по сравнению с целой жизнью отвращения к собственной душе. Одиночество и тоска уже не приносили облегчения и покоя, превращая привычный образ жизни в тяжелую ношу, которая тянула ко дну и лишала Роланда надежды на возможное счастье. Шанс разделить бремя с человеком, которого коснулась похожая участь, противоречила убеждениям Ротманта,