пластиковыми рамами больших окон. Однако со стороны двора строение выглядело иначе. Стены были давно не тронуты краской, местами и вовсе крошились. С оконных деревянных рам слетала мелкой чешуйкой голубая краска, успешно приземляясь на головы ковыляющих больных. Серошейкину показалось, что здание застряло между прошлым и будущим. Оказалось, что внутри поликлинического корпуса дело обстояло также. На первом этаже располагалась одетая в белоснежный кафель урбанистическая регистратура. В прозрачных кабинках за большими плоскими мониторами сидели барышни в светлых костюмах с именными бейджами, записывая толпы страждущих на прием к врачу. Над головами посетителей мигало табло с расписанием работы докторов и слепящая зеленым светом бегущая строка, которая разъясняла все виды платных услуг. Но чем выше поднимался Аркадий, тем сильнее менялась обстановка. Краски тускнели, а больничный интерьер становился скромнее. На третьем этаже Аркадий попал в блеклый зал ожидания. Здесь было не так много людей. Одни стояли маленькими кучками перед высокими, некогда белыми, а теперь пожелтевшими дверьми, нервно ожидая своей очереди. Другие сидели по периметру площадки на затертых черных кушетках, свесив голову над светящимися экранами телефонов. Атмосферу заброшенности дополнял облезлый куст китайской розы, на котором был заметен слой пыли и листья казались такого же грязно-серого цвета, как и дощечки изношенного паркета. Аркадий расположился у полуоткрытого окна, наблюдая за окружающими. Ему казалось, что время здесь застыло, ностальгия стала подкатываться щемящей тоской к сердцу, а разум наполняться воспоминаниями из детства.
