И только к концу дня меня огорошила мысль – что, если парень выследит меня? Когда он увидит, что купюра потеряла цвет и вновь стала клочком бумаги, он найдет меня и потребует кулон назад. Мне вспомнился утренний офицер Надзора и его вопрос, как надолго я могу придавать вещам цвет. Я действительно не засекала – зачем? Пару часов, день. Курт требовал, чтобы я тренировалась. Тогда, согласно его гениальному плану, можно будет поехать в столицу, закупить там всякого добра, переночевать в лучшем трактире и спокойно уехать, пока торговцы не заметили подвоха.
Ходили байки, что если Мрак тренируется, то он может усилить свою способность. Еще я слышала, что ландаум и другие вещества, названия которых я не знала, тоже могут влиять. Но я их не пробовала, не хотела и не собиралась – не хватало еще в притоны за этим ходить! Я бы все отдала, чтобы избавиться от этой своей особенности, не становится еще более… мрачной.
Кроме того, в жизни я никогда не встречала Мрака, который как-то изменил себя. Хотя я и с другими Мраками, кроме Курта, и не общалась. Зато он мечтал развить свою способность. Он мог задерживаться в прошлом лишь на три минуты, а хотел оставаться там, сколько захочет.
– Я бы на сто лет назад прыгнул, когда у нас был король-Мрак, вот тогда была красота, вот я бы там зажил, – мечтал он.
– На четыреста лет, – всегда поправляла его я. Курт совсем не знал истории. – Или лучше на четыреста пятьдесят. Четыреста лет назад его как раз свергли и убили. Его, всю его семью и всех Мраков при дворе.
Но сколько Курт ни прыгал, изменить ничего не мог.
Мысль о Курте напомнила, что неплохо бы получить жалование. Я столкнулась с трактирщиком, когда он метался между столиком богатого местного купца и столиком еще более богатого торговца из столицы.
– Что такое? Девочка, ты чего? – месье Гийом удивился, когда я преградила ему путь.
– Месье Гийом… Жалованье.
– Что? А это… ну пусть… – толстяк явно торопился завязать разговор с новым постояльцем. – Давай завтра. На кухне еды возьми.
Такой вариант меня тоже устраивал. Я забежала на кухню, по пути еще раз проверив кулон в кармане, и взяла холщовую сумку с двумя горшочками жаркого.
– Только верни, – погрозила пальцем кухарка. – А то скажу, и из денег твоих вычтут.
Я оставила угрозу без ответа – и без нее всегда возвращала посуду, – и выбежала на улицу. Стоило мне спуститься с крыльца, как темное вечернее небо раскололось от яркой молнии, и дождь, что весь день собирался, обрушился стеной.
– Зараза!
Возвращаться в трактир к Тибальду и ворчливой кухарке не хотелось, поэтому я выбежала под струи воды, мечтая о теплом плед, уютном кресле, интересной книге и кружке горячего чая.
По дороге домой я замерзла, вымокла как ныряльщик за жемчугом с Ларнийских островов, а ботинки давно наглотались