Физик-теоретик Егоров не верил в Бога, в народные приметы и был совершенно не суеверным. Физик-теоретик Егоров был занудой-ученым, но он с удивлением почувствовал, что чем ближе пятница тринадцатое, тем чаще вспоминает он цыганку. Он злился на себя и то старался забыться и отвлечься, то наоборот логично и скрупулезно доказывал сам себе, что предсказанье не имеет под собой ни малейшей научной основы, а значит, бессмысленно.
Наконец, пришло роковое тринадцатое, подкатилась пятница. Весь день Егоров был весел и слегка возбужден, что даже было отмечено зоркой женской частью физического учреждения, в котором подвизался теоретик. Дамы естественно сделали вывод о намечающемся изменении холостяцкого статуса Егорова и гадали, кто же сумел пленить физика-холостяка.
День прошел совершенно обыкновенно. Даже более обыкновенно, чем в среднем по году. Его не послали в срочную командировку с необходимостью сегодня же вылететь в Сыктывкар (чего он, откровенно говоря, в глубине души все же опасался), он не отравился в учрежденческой столовке котлетами, не попал по дороге домой под колеса дикого джипа и даже не застрял в лифте, что само по себе не было бы такой уж неожиданностью. Он посмотрел телевизор, с удовлетворением отметив, что в новостях ни разу не мелькнула довольная небритая рожа Абраловича, почитал книжку и лег спать.
Пятница неотвратимо катилась к финалу. Физик-теоретик Егоров потихоньку задремывал в своей холостяцкой постельке, с иронической удовлетворенностью поглядывая слипающимися глазами то на светящиеся стрелки настенных часов (23.30, 23.31, 23.32…), то на звездное небо за колышущимися гардинами открытого окна. Последнее, что он увидел, с улыбкой проваливаясь в сон – мигающим светлячком заходящий на посадочный круг пассажирский самолет…
Олигарх Абрамович возвращался из Аргентины. Он дремал в широком кресле VIP-салона, расслабленный порцией хорошего коньячку под вегетарианскую закусочку. В полусне он улыбался, вспоминая, какого шикарного попугая купил в подарок дочке….
Клетка, которую приобрели для перевозки попугая в Россию, оказалась слишком хлипкой для такой крупной птицы с железным клювом. Прутики клетки он перекусил словно пассатижами и, выбравшись наружу, принялся изучать багажный отсек. Пернатого аргентинца сразу заинтересовали яркие кнопочки и рычажки каких-то приборов на белой стене. Мощный клюв тут же пошел в дело. Вдруг что-то щелкнуло, зашипело, громко треснуло, и свет в салоне погас. Сквозь сон Абралович почувствовал, как самолет резко завалился на правое крыло и провалился вниз. Вынырнув из дремы, вытаращив глаза Абралович, прижатый к креслу чудовищной перегрузкой, увидел стремительно несущиеся ему навстречу окна многоэтажки…
На Кавказ
Он отрешенно