– Присмотрю, Хеннир, – согласно кивнул тот, вздохнув с облегчением.
– Жаль, на какую седмину вы раньше не прибыли. Как раз в Вестрэдале был там Челновод наш – он мог бы всю вашу ватагу водой довезти до Высокой Дубравы по Зыбице…
– Доберёмся и сушею, родич, – уверенно молвил сын Доннара.
Растворилась резная ясеневая дверь из соседнего покоя, и в горницу вошла Майри, одетая уже не в домотканое шитое платье из шерсти, а в такие же как и на брате кожаные поножи и долгую стёганую верховни́цу с подкольчужным наголовником, подпоясавшаяся широким охватом и на ноги обувшая высокие сапоги с обмотками по голенищу. Свои долгие волосы она заплела в косу и запустила за ворот одежд.
– Не пущу! – закричала было супруга Бородача, став руками враскидку в дверях из чертога, но былой блодсъёдда рявкнул вполголоса:
– Жена…
– Майри, девочка – ну зачем ты такое задумала? – супруга Хеннира схватила её за руки, заливаясь слезами. Но видимо поняв, что никто в Хейрнáбю́гдэ не отговорит эту упрямую, твердолобую как сухое полено девчонку, она тяжко вздохнула и поцеловала ту в лоб, прошептав на ухо дочери Конута древний зарок-оберег от невзгод и нежданной погибели.
– Без нужды не лезь в самую сшибку – не блодсъёдда же ты! С лука их цель, этих áрвейрнов – как скотокрадов – и в бою держись родичей как можно ближе!
– Поняла, тётя…
– Всеотца и Дарующую о защите моли – чтобы тебя, неразумную, оградили от бед и болезней в пути!
– Поняла, тётя…
– И мужей словам льстивым с посулами их точно Хвёггу не верь даже, девочка! – напомнила она юной дочери Стерке самое важное, что стоит знать деве в далёкой дороге, – мало ль что обещать они могут! А то потом располнеешь скорее, чем женой по закону тебя назовут… – и почему-то сурово вдруг зыркнула прямо на мужа.
– Поняла, тётя…
– Поняла она… – со вздохом махнула рукой жена Скегге, – всю кровь Конута в жилы до капли взяла ты, раз в него уродилась такая упрямица, что вот в каждую драку ведь с детства залезешь!
– Не рыдай, тётя Уна – я же жива ещё! – попыталась успокоить её взволнованная Майри – но от этого супруга Хеннира заголосила сильнее прежнего.
– Ещё… Что ты ещё понимаешь, глупая – как сама матерью прежде не стала! – отмахнулась та, утирая слёзы краешком платка-накидки, – во все века так ведётся, что нарожаешь сыновей, а потом как уйдут на войну и в выправу, так и до скончания лет горько плачешь над ними – посеченными и в чужой стороне упокоенными. Так это мужи, самим Всеотцом наречённые с рождения быть тут воителями – а ты-то куда рвёшься на смерть? Или Шщар тебе ум помрачил?
В горницу зашла жена среднего сына Хеннира, Стуры Меткого – её одногодка Гедда из Западного Дола, носившая нынче во чреве своего первенца. Она торопливо подбежала к Майри и на прощание крепко обняла покидавшую Хейрнáбю́гдэ дочь Конута, неловко отводя