– Мы не чувствовали здесь себя иностранцами. Через год я болтала на молдавском не хуже, чем на русском.
Биография стандартная: школа, техникум, замужество. Муж Захар из местных, потомственный крестьянин из Аннен. Работал в мелиоративном отряде экскаваторщиком. Многим полям вернул плодотворную силу. Через какое-то время их семье представилась возможность перебраться в столицу. При этом Катерине пришлось поменять профессию. Устроилась техническим контролером на телевизорном заводе «Альфа». Тут ее и застала, как она выразилась, заваруха.
Мне интересно было узнать мнение об известных событиях человека, далекого от политики. Мои-то впечатления о «заварухе» были, с одной стороны, уличные, а с другой – кабинетные. А что происходило внутри трудовых коллективов?
– Тогда всем головы закружили, – в сердцах молвила моя землячка. Похоже, по прошествии уже стольких лет она не может простить себе то ли оплошности, то ли прегрешения.
Одна из товарок подавала издали какие-то знаки. Досадливо отмахнувшись, она продолжала.
– Наша «Альфа» превратилась в барахолку. По цехам торговали тележками своего производства и телевизорами. Шел безудержный дележ товарного дефицита. Его получали за свою продукцию, обмениваясь с другими заводами и фабриками. Стоял жуткий галдеж. Все перегрызлись. Право на первоочередное приобретение вещей имели те, кто ходил на сходки народного фронта и участвовал в уличных беспорядках. А кто на приманку не поддавался, тех порочили, вычеркивали из списков очередников, охаивали, унижали. Просто выкуривали с предприятия.
Выяснилось, что гендиректор Трачевский был ярый противник разбазаривания заводской продукции. Ячейка народного фронта взялась Вадима Сергеевича приструнить. Ему в вину поставили анекдотическую нелепицу: он-де не имеет права руководить заводом «национального уровня», ибо плохо владеет молдавским языком. Совет трудового коллектива (СТК), наделенный законодательными полномочиями, вынес гнусное решение: превосходного организатора и талантливого инженера освободить от занимаемой должности.
После ухода Трачевского дела на заводе пошли через пень-колоду. Возникла междоусобица. Многие считали себя обиженными, обделенными. Работа не клеилась. По территории шныряли какие-то субчики с крутыми затылками и бегающими глазами. Говорили: боевики. Тут их было гнездовье.
Часто видели на «Альфе» предводителя народного фронта Иона Ходыркэ. О нем знали, что это поэт, да непростой – официозный, автор верноподданических виршей. На все лады эксплуатировал, между прочим, образ вождя мирового пролетариата. А стал главным антисоветчиком.
– Значит, притворялся, лгал, народ обманывал, – громким шепотом проговорила Катерина.
Из-за угла продовольственной палатки снова высунулась голова подружки.
– Ой, много лишнего я вам наговорила. Сама же о вас ничего не знаю.
Пришел черед моей исповеди. Наши биографии были схожи. После школы в Комрате – Кишиневский университет. Стал газетчиком. Работал