При виде девушки незнакомец вздрагивает:
– Иисусе и Ной ветхозаветный! Ты не говорил, что она пружинщица!
Райли, ухмыляясь, устраивается рядом и поддевает в ответ:
– Не знал, что ты грэммит.
Тот, чуть улыбнувшись, продолжает:
– С огнем играешь, Райли. Вернее, с пузырчатой ржой. Вот придут к тебе белые кители…
– Не придут. Пока я плачу взятки, министерству плевать на подробности. «Бангкокские тигры» за этим районом не приглядывают, а местным от жизни нужны только пара долларов в кармане да крепкий сон по ночам. – Он смеется. – Я на один лед вот для нее трачу больше, чем на все министерство природы, лишь бы оно не замечало чего не надо.
– На лед?
– Ну да. Перегревается – неподходящая структура пор. Знал бы, не стал покупать.
В комнате сильно пахнет опиумом. Райли набивает себе очередную трубочку. Он говорит, что это уже долгие годы придает ему сил и помогает не стареть, но Эмико подозревает: старик путешествует в Токио за теми же самыми омолаживающими процедурами, какими пользовался Гендо-сама. Райли греет опиум над лампадой: поворачивает зернышко на игле, мнет, а как только оно начинает шипеть и размякает, быстро сворачивает его в шарик, прижимает к чашечке трубки, подносит ее к огню и делает глубокий вдох. Смола превращается в дым. Райли с закрытыми глазами протягивает угощение своему бледному гостю.
– Нет, благодарю.
Райли удивленно разлепляет веки и хохочет:
– Стоит попробовать – эту штуку еще ни одна зараза не взяла. К тому же мне она приносит удачу. А завязывать даже не думаю – куда уж в мои годы!
Незнакомец не отвечает и пристально рассматривает Эмико; той делается очень неуютно – ее словно разбирают на части, всю до последней клеточки. И все же это не совсем тот взгляд, каким обычно раздевают, – к подобным она привыкла: клиенты каждый день мысленно ощупывают ее – похотливо и вместе с тем презрительно. Сейчас девушку изучает пара совершенно бесстрастных светло-серых глаз, и если в них кроется похоть, то спрятана она очень хорошо.
– О ней ты говорил?
Райли кивает.
– Расскажи джентльмену о нашем недавнем знакомом.
Эмико в замешательстве: она вполне уверена, что никогда раньше не видела этого бледного светловолосого гайдзина, не подавала ему виски со льдом – то есть представления он точно не посещал. В памяти ничего не всплывает, сколько ни ройся. Этот загар, который видно даже в тусклом пламени свечек и опиумной лампадки, эти невероятно – и неприятно – светлые глаза… такие не забудешь.
– Ну давай, давай, расскажи ему то же, что и мне. Про того парнишку, с которым ушла, про