– Госпожа Гао простила меня.
Он не извинился передо мной, но говорил господину правду. У этого мальчишки было большое будущее.
– Зови меня Фэнь-цзе.
– Можно? – На его недоверчивом личике начала проступать улыбка.
– Можно.
– Фэнь-цзе, я всегда ем еду господина.
– Тебя не кормят?
– Я сначала ем еду господина, а потом свою. Так надо, – с важным видом добавил он, рассчитывая, что я сама пойму, почему было «так надо».
– Этот мальчишка наслушался историй и вообразил, что в каждом блюде непременно спрятан яд. Ничего не могу с ним поделать.
– Потому что так надо.
Этот маленький сорванец был ужасно упрям и предан своему господину, он даже был готов умереть за него. Я не знала, что связывало генерала Лина и этого мальчика, но глядя на них я чувствовала тепло.
– Сяо Хуань, ты и вино пьешь за господина?
– Господин говорит, что вино пьет помощник Чжу, но… – мальчик задумался, – теперь это может делать Фэнь-цзе.
Я рассмеялась, а сяо Хуань отложил палочки и поднялся.
– Я все проверил, господин.
– Тогда беги к помощнику Чжу.
На этот раз упрямец не стал спорить. Сяо Хуань послушно поклонился господину и убежал.
– Присаживайтесь, госпожа Гао. Я совсем забыл про вашу рану, надеюсь, она не тревожит вас.
– Я забыла про нее быстрее вас.
– Сяо Хуань хороший ребенок, он не должен был вмешиваться вчера. Он мой худший солдат, никогда не слушается приказов.
– Он всего лишь ребенок. Не будьте с ним слишком суровы.
Но глядя на генерала Лина, было трудно поверить, что он был когда-то по-настоящему суров с мальчиком.
Генерал не ответил, на его лице застыло задумчивое выражение.
– Позвольте ему побыть ребенком еще немного. Одной строгостью лишь сожмете его сердце.
– Он ранил вас, но вы все еще добры к нему.
– Разве мы не позволяем себя ранить только тем, кого бы не решились ранить сами?
– Вы не должны никому позволять ранить себя.
Я улыбнулась, чтобы скрыть дрожь. Так говорил Цзе Цзин. Это было нерушимое правило. Если я возвращалась с ранами, наставник наказывал меня. Он выхватывал свой меч и устраивал мне очередную проверку. Он не щадил меня, даже когда я с трудом держалась на ногах. Он атаковал со всей силы, он хотел, чтобы я запомнила ощущение безысходности. Я с трудом хватала воздух и падала на землю, а он говорил: «Если позволила одному врагу ранить себя, ты уже проиграла другому, что притаился в тени!» Я закрывала глаза, чтобы не видеть его рассерженное лицо, я закрывала глаза, чтобы небо не кололо зрачки. Я закрывала глаза, чтобы не видеть, как кровь радостно прожигает снег алым пятном.
– Госпожа Гао… – Генерал все еще смотрел на меня, я все еще улыбалась. Я лишь надеялась, что он не заметил мою дрожь.
– Генерал Лин, я слышала, что допросы слуг ни к чему не привели.
– Один покончил с собой, значит, было что скрывать.
– Но это не может доказать вину наместника.
– Вы