– Исаева, давай не перебарщивай, – ухмыляется он, – я не против остаться друзьями.
– Если друг оказался вдруг и не враг, и не друг, а так… – напеваю, покручивая локон волос между пальцами.
– Как же ты любишь играть в жертву, – качает он головой, – именно поэтому у нас ничего не вышло.
– У нас не вышло, потому что ты вошел! Не туда!
– А тебя это продолжает задевать, да? Стоит призадуматься.
– Я и не отрицаю, задевает. Кого бы не задело?
– Я не про это, Ника, – смотрит куда-то в сторону, а потом на меня. – Я о том, что…
– Что? – замерев, спрашиваю.
Вглядываюсь в его четкий профиль, и меня захватывают воспоминания. Как же мы ругались, черт, мы не могли найти компромисс ни в чем, но потом бурно мирились, и от этих примирений меня до сих пор колошматит. Ни с кем такого у меня не было, хоть я и не пробовала, но просто знаю – с ним никто не сравнится.
– Не суть, – встряхивает головой, будто сбросил тяжкий груз и откинул прочь прежнюю мысль.
Вот как? Ну погоди у меня, Арсений!
– А я замуж выхожу, – неторопливо веду пальчиком по перилам балкона и стреляю глазами в Барова. А, задело? Не только ты умеешь меня ранить.
– За кого?
Вопрос слишком резкий, чтобы исходить из уст равнодушного человека.
– А тебе какая разница?
– Не зли меня, Исаева. Шутишь опять? Придумала только что?
– Тебя? Злить? Зачем? Тебе же наплевать на меня. Какая разница, за кого я выхожу.
– Разговаривать с тобой всё равно что искать смысл в пятнах Роршаха*! Точно так же бессмысленно!
– И чего ты так бесишься? – улыбаюсь коварной улыбкой. – Радуйся, что кто-то другой будет со мной разговаривать и… спать.
Разворачиваюсь и ухожу гордой походкой королевы, еще не подозревая, что вскоре придется упрашивать Барова стать моим мужем.
*Тест Роршаха – психодиагностический тест для исследования личности, опубликован в 1921 году швейцарским психиатром и психологом Германом Роршахом (нем. Hermann Rorschach). Известен также под названием «пятна Роршаха». Это один из тестов, применяемых для исследования психики и ее нарушений.
Глава 3
– Я сбежал от Варьки, – лыбится братец, бросая в рот оливку и запивая ее бокалом мартини.
– И чему ты радуешься? – мрачно вздыхаю, опираясь на плечо Тимофея.
– Свобода! Сейчас свалю отсюда, прикрой меня, Пумба.
Не понимаю его ликования и не разделяю его. Вообще, настроение оставляет желать лучшего. Стычка с Баровым почему-то не выходит из головы.
Пытаюсь воззвать к родственным чувствам братца:
– Хочешь бросить меня на растерзание отца и его старперов? А как же защитить сестру? Не дать ей совершить непоправимую ошибку?
– Ты и сама себя прекрасно защитишь, – скалится,