– «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!»[2] Булгакова начиталась или ратуешь за феминизм?
– А с чего ты взял, что сильнее меня? – с вызовом спрашиваю я.
– Значит последнее, – вздыхает Фрол.
Его тёплое дыхание запускает стаю мурашек по моему телу.
– Ни за что я не ратую, – ворчу себе под нос, – еду, как могу.
Тёплая ладонь ложится мне на живот.
– Покажи растяжки, – вдруг просит Фрол.
– Здрасьте, приехали!
– Покажи!
Фрол приподнимается на локте и смотрит на меня с такой любовью, что я безропотно поворачиваюсь и задираю пижаму. Фрол ложится между моих бёдер, и бархатными подушечками пальцев проходится по белёсым стриям на животе. Их немного, но я очень их стесняюсь. Поэтому после рождения дочки ношу только закрытые купальники.
– Маруськин тут жил, – язык Фрола скользит по коже вдоль резинки пижамных брюк.
Не могу сдержать стон. Это самая потрясающая ласка в жизни. Она дышит нежностью. Зарываюсь пальцами в тёмные вихры Фрола. Он трётся щетинистой щекой о мой живот и укладывается на него, обхватив меня ладонями под лопатками.
– Можно я так посплю? – мурчит Фрол, как кот. – Для меня это теперь самое уютное место на земле.
– Фрол!
– Да?
Я прикусываю язык. Оставим прошлое в прошлом. Хотя бы в эту волшебную ночь.
– Нет. Ничего. Спи.
Его ладони перемещаются мне на грудь.
– Здесь у тебя тоже всё супер, если ты хотела об этом спросить.
[1] [Well-done –хорошо прожаренный стейк без сока внутри.
[2] Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита»: Роман
Глава 6
Рита
– То есть ты мне изменила! Я простил тебе предательство, взял на работу и целый год… Год! ухаживал за тобой, а ты одним махом всё опять перечеркнула!
Вместо «Здравствуй, солнце!» из трубки на меня обрушивается лавина упрёков. Схватила спросонья мобильник и пожинаю плоды. Фрол всё слышит, но делает вид, что увлечён новостями. Большой палец с аккуратно остриженным ногтем, мерно ударяя по экрану, двигает ленту. Просыпаться в постели с любимым мужчиной, наверное, классно. Опыт мой невелик. Зато я хороший теоретик. Но вместо утренних обнимашек и нежности на ушко мне прилетели упрёки Никиты. И самое противное – справедливые упрёки.
– Кто он вообще такой? Чем промышляет помимо футбола? – шипит Никита.
– Ник, я ещё… – спросонья голос мой хрипит.
Фрол не глядя протягивает мне кружку с тёплым чаем. Смотрю с благодарностью, делаю жадный глоток и падаю обратно на подушку.
– Что ты ещё? Из постели с ним не вылезла?
– Никита Горыныч! – голос возвращается ко мне. – Что за наезды с утра? Из постели я не вылезу ещё неделю, если не две. Но с кем я пролежу в ней – никого не касается!
– Рита, – Никита снижает обороты, – прости. Я… Я волнуюсь за тебя. Этот красавчик поиграет и снова бросит тебя. А ты идёшь у него на поводу.
– Ник, – я представляю, как он ходит сейчас по нашему