Выполнив условие, раскидываю ноги шире и дергаю между них ведьмин стул. Всматриваюсь в ее лицо. Уже на аварийных. Зализать ее охота. Покусать. Сожрать.
– Гаси, – даю отмашку.
Маринка краснеет. Тянется еще ближе. Обнимая за шею, тычется губами в ухо. Меня тотчас дрожь рубит. Да такая лютая – ощущение, что кожа сходит.
– Ты спрашивал по оргазмам… – шепчет задушенно. – Загвоздка в том, что там условие, – стопорится, выдерживая паузу. А потом, когда у меня буксует сердце, с тем же придыханием шелестит: – Зачтется только настоящий оргазм. С парнем.
Стискиваю ее, не позволяя отстраниться. Прижимаю к себе уж явно не по-братски. Порочно, жадно, свирепо.
– Я буду этим парнем, – выбиваю, скользя по ее щеке губами.
Маринка содрогается и замирает. Позволяет мне всасывать кожу на своей шее. Раз, другой… Дурею.
И она отталкивает.
Сцепляемся мутными взглядами. Ее такой же хмельной, как и мой. Оказывается, существует такая хрень, когда тебя настолько кроет от девчонки, что ты ее будто визуально ебешь. Каждая часть Маринки причиняет мне адское удовольствие. Просто от того, что я смотрю на нее. Каждая ее часть, блядь. Каждый миллиметр.
Жду, что она, как обычно, завопит нечто вроде: «Просто так сказала! Тебя не просила!». Но Чаруша молчит. Она, мать вашу, молчит. А молчание… Молчание – это, всем известно, знак согласия.
Тотально. На максималках. Меня раскатывает.
– Пойдем танцевать, – просит Маринка.
И вот тогда… Мы взрываем танцпол. Я, конечно, всегда знал, что она охуенно танцует, а я просто сам по себе охуенен. Но, блядь, такого урагана у меня не было ни с кем.
Окончательно завязываю себя контролировать. Прижимаю Маринку с одним-единственным посылом – агрессивно сливаюсь с ее телом. Послабляю напор, только когда она страстно виляет, выделывая по мне какие-то безумные пируэты. Иногда вращаю ее сам – хочу, чтобы у нее кружилась голова. И… Зализываю ее, конечно. Шею, ключицы, вырез платья.
«Список, Тоха… Список…» – долбит все слабее.
Я, безусловно, помню, что это Маринка Чарушина. Но как-то так случается, что эта информация постепенно перестает ощущаться катастрофической. Я не могу отлепиться от своей мелкой ведьмы.
Особенно, когда она бомбит на ухо:
– Мне так жарко… Так классно, Дань… Так кайфово…
Смотрю ей в глаза и понимаю, что каждый раз, когда наши взгляды сцепляются, контакт ощущается запредельно полным. Черт пойми, как это работает, но в этот момент я от Чарушиной искрами разлетаюсь.
Хочу тормознуть, когда Маринка отворачивается, но в тот самый миг она припадает ко мне спиной. Хрипло стону, едва ее ягодицы впечатываются мне в пах.
– Упс… Ай… – строчит она на выдохе. – Ох, Даня… Ох…
Я, как истинный зверь, разговаривать не способен. Только жмусь к ней плотнее. Скользнув ладонью по животу, усиливаю давление.
Толкаюсь…