По скрипучим половицам Адри пробирается через кухню к черному выходу в сторону заднего двора. По мутному стеклу двери плотным потоком хлещет ливень, не позволяя ничего разглядеть. Адрия нервно подергивает плечами, содрогаясь от холода, а потом медленно выдыхает, набираясь духу, чтобы нырнуть в темноту улицы, изрезанную косыми линиями ледяного дождя. Что она сделает? Чем поможет этому существу, если не знает, чем помочь самой себе? Она в этом старом гниющем доме, пропитанном холодом, совсем одна, без тепла и электричества.
Но Адрия, скинув тяжелое одеяло на кухонный стул, героически шагает в темноту, распахнув дверь. Дождь и холодный ветер ударяют в лицо, и Адри стискивает зубы, быстро перепрыгивая ступени в одних тапочках. Плотная ткань растянутой толстовки дрожит на ветру, раздуваясь как парус, старые спортивные штаны быстро впитывают дождевые капли. Ноги вязнут в грязи, стоит сделать несколько шагов прочь от крыльца.
– Эй, пес! – Голос не звучит раздраженным, лишь сонным, уставшим. Роудс вжимает голову в плечи, пряча лицо от хлесткого дождя. – Пес, ко мне!
Собачий скулеж становится громче и отчетливее, но самого пса не разглядеть за пеленой ночи. Адри приходится обойти весь двор, заглянуть за груды старых досок, осмотреть весь хлам и даже сунуться под старый ржавый пикап. Но только когда новая вспышка молнии позади освещает пространство, она наконец замечает дрожащий мохнатый хвост за старым, брошенным на заднем дворе двигателем трактора. Пес забился в узкое пространство между хламом и стеной дома, отыскав не самое лучшее укрытие.
Заглядывая в щель, Адри уже сама дрожит от холода и ощущает, как дождь насквозь пропитал одежду, которая теперь неприятно липнет к телу, сковывая движения. Но мокрый пес глядит на нее с радостной преданностью, и Адри вспоминает, зачем пришла – потому что сердце не заставить замолчать по щелчку пальцев, не усыпить даже в угоду здравому смыслу. Потому что это сердце живо, и оно умеет не только содрогаться в злобе.
– Пойдем, дружок, вылезай. – Роудс утирает дождевые капли с лица и протягивает руки.
Но пес лишь неловко дергается на месте – железная цепь натягивается и громко брякает, а стальной ошейник крепче впивается в шею. Видимо, цепь накрутилась вокруг подпорок дома и теперь не позволяет двинуться дальше, а пес не понимает, что нужно вернуться.
Адрию от собаки отделяет узкая щель между хламом, куда не забраться так просто. Она чувствует, как тело напрягается, а мышцы коченеют от ночного холода.
Но она тоже не может вернуться.
Яростно наваливаясь на старый двигатель, Адрия пытается сдвинуть его с места, но слишком быстро понимает, что глыба металла не поддается ни на сантиметр. Злобно