ответить на вопросы, однако это не помогало. Хотя любопытствующие выспрашивали подробности, они не смогли бы справиться с тем, с чем Джонатану приходится иметь дело каждый день. Поэтому почти всегда люди отправлялись искать собеседника более приятной профессии. Грейс постоянно становилась свидетельницей подобных сцен. В гостях, во время родительских дней в лагере, на школьных мероприятиях. Всякий раз Грейс становилось грустно, ведь она понимала, что эта приятная женщина, мать одного из одноклассников Генри, или та милая пара, которая снимала на озере коттедж по соседству, не станут друзьями семьи. Когда-то Грейс предполагала, что круг их общения будет в основном состоять из других онкологов и их семей – то есть людей, с которыми Джонатана многое объединяет. Однако отношения с коллегами также не складывались. Возможно, причина в том, что все врачи хотели оставлять все неприятное на работе и не думать об онкологии, выйдя за порог больницы. Видимо, другим это удавалось лучше, чем Джонатану, решила Грейс. Несколько лет назад они некоторое время общались со Стю Розенфельдом, онкологом, который до сих пор подменял Джонатана, если тому надо было по каким-то причинам уехать, и его женой. Обе пары в обществе друг друга чувствовали себя вполне комфортно. Розенфельды обожали ходить в театр и всегда заранее знали, на какую постановку трудно будет достать билеты, поэтому беспокоились заранее, и на спектакле гордо восседали в четвертом ряду рядом с актрисой Элейн Стритч. И это в первую субботу после восторженной рецензии в «Нью-Йорк таймс»! Впрочем, Грейс испытывала по отношению к Трейси Розенфельд скорее восхищение, чем симпатию. Однако общего у них было мало. Трейси, американка корейского происхождения, была юристом и фанатично увлекалась бегом. Однако приятно было пообщаться и куда-нибудь сходить с другой парой. Обе женщины сразу меняли тему, как только мужья заводили разговор о чем-то, рисковавшем испортить вечер – о коллегах по больнице, конкуренции среди врачей и прочих интригах, о больных детях. В целом, супруги притворялись, что они лучшие друзья, чем есть на самом деле. Обсуждали Сондхайма
[12], Вэнди Вассерштейн
[13] и неприлично враждебные театральные рецензии Джона Саймона в «Нью-Йорк мэгэзин». В общем, все было мило и безобидно. Так, наверное, продолжалось бы до сих пор, если бы пять лет назад Джонатан, вернувшись домой, не рассказал, что Стю под надуманными предлогами уже несколько раз отменяет намеченные на воскресный вечер традиционные ужины в вестсайдском ресторанчике, который они все любили. Стю извинился, продолжил Джонатан, но, наверное, лучше будет вернуть отношения в профессиональное русло. Похоже, что Трейси… как бы это сказать?..
– Ну? – поторопила раскрасневшаяся от смущения Грейс. – Говори, как есть.
– Вы с ней в последнее время… не ссорились? – спросил Джонатан. Она сразу почувствовала себя виноватой. Так бывает, даже когда уверена, что ничего такого не говорила и не делала. Впрочем, разве можно быть уверенной в подобных вещах? Ведь люди скрывают
