– То-то же! – прозвучал залп.
Лирел поспешно прихватил подмышку маленькую сумку с длинным и висячим поясом и вышел за дверь дома, навстречу двум школьным товарищам, выглядевшие поопрятнее.
Маленькое знакомство поспособствовало разыгравшемуся аппетиту, доносившийся урчанием желудка. Дэниел ел и думал о том, как ему понравился Лирел – он всегда любил бойких людей, чьё бескорыстное добродушие выражалось бестактной прямолинейностью.
До мельчайших деталей продолжался изучаться дом. Далее, тесная продолговатая кухня, заставленная горой алюминиевой посуды, стеклянными банками, медицинскими флакончиками и колбами – она притягивала душистыми букетами высушенных трав: смесью имбиря с чертополохом, женьшеня с клевером и мать-и-мачехой, крапивы с рябиной, листьями смородины и хрена, багульника – целого знахарского пылесборника. Запах одурманивал печальной ностальгией и напрочь забил слабое осязание. Из широкого окна горизонт желал пройти жирной чертой над морем, но продолжал безнадежно сливаться в светлой серости неба. Дом от первой до последней комнаты вбирал сплошное сочетание камня и дерева; в нем становилось одновременно и скучно, и уютно – выделялся обыденный минимализм, как у всех, и не оставалось места для лишней мебели: стула, кресла, шкафа, полки, или прочего акцента.
Полуденное безделья вынудило Дэниела приготовить ужин – сделать хоть что-нибудь напоминающее знак благодарности. Так, к седьмому часу вечера на столе поджидала запеченная картошка и овощное рагу.
На улице валил беглый снег. Восьмой час ознаменовался голосами в прихожей – бурчание Лирела и осуждающий взгляд матери, переменившийся при встрече с Дэниелом. Хозяйка снимала обувь и приятно уверяла – гостю не следовало утруждать себя таким делом как готовка; она покорилась вкусным запахом и приятным морганием глаз.
Было что-то, что обеспокоило Дэниела в общительности мисс Айзес – он врожденной настороженностью относился к моментальной открытости при знакомстве. Лирел, увидев смятение, успел на ушко предупредить о привычки матери быть всегда обходительной. На секунду волнение исчезло.
Мытьё рук затянулось, и Дениэл заключить одну наследственную черту между мисс Айзес и её младшим сыном – болтливость. Исключением из правила являлся только Кейтесс, который по словам Лирела изображал весьма серьезного и занятого студента.
Наконец-то все уселись за стол. Морозные узоры, закрывали обзор, и тем самым мешали Дэниелу удерживать внимание на каждом слове в трапезной беседе – если бы не оголодавшие слюнявые глаза Лирела и его желание положить добавки, то ему бы пришлось сложно сохранять совестливый вид при задумчивом лице строками из пустых мыслей. Похвала прельщала его и возвращала на землю, к людям, и он в ответ только посмеивался над ненасытностью растущего организма.
Отвлечение заложило некоторые результаты беглого анализа. Несомненно,