– Кажется он пришел немного в себя…
– Да, это уже хорошо. Сынок, у него сейчас начнется сильный бред и его залихорадит. Прошу, разогрей молоко, а когда оно закипит и запениться, добавь экстракт в компоненте с медом и молочком «огненного» одуванчика. И, не забудь еще положить одну ложку харайского красного перца. Одну только ложку – запомни! А я пока уложу его в кровать. Позови Лирела, чтобы он протёр здесь мокрый пол и унес вещи в прачечную.
Хозяйка заметила, как молодой человек за считанные минуты пропотел, дергаясь и твердя не внятно: «Где я? Где я и …где …что проис…?» Она несколько раз умоляла его успокоиться и всячески держала за холодную нежную руку, повторяя много раз: « Вам следует не вставать… Лежите, пожалуйста… У вас лихорадка. Всё обойдется…». Юноша дышал часто, низкая хрипотца отступала. Она не успела опомниться: теперь Лирел придерживал голову больному, пока вливался тёплый целебный напиток. Сквозь не сжавшиеся плотно губы текли белые струйки от подбородка к шее.
Бормотания длились несколько часов. Всё семейство не отходило от больного до намёка на сознание – оно взывала к пораженному духу темнейших, какие только существовали, карих глаз – огромной редкости. Мисс Айзес решилась спросить: «Как вас зовут?». Они тонко простонали: «Дэни… ел…, Дэниел Сноу…» – и перестали говорить с кем-либо…
Бурно плавали картинки объятий других глаз. Аромат сентябрьской летней духоты спустя несколько дней сезона ливней. Зелёные пышные заросли, сопки, призыв морских тихих волн – сердечный разум одурманился восторгом. Живые краски сменялись лёгкой отступающей желтизной солнечных просветов на листве, сквозь которую отыскивались отражения тёплых, жарких фигур, исчезавшие приятными бликами. Кто-то детским голосом успокаивал. Не было страха затеряться в том лесу.
К восьмому часу незнакомец преспокойно уснул. На фоне мелькала наливная как яблоко полоса из запыленного окна.
2
Пробудил февральский утренний свет. Дэниел почувствовал морозную солёную свежесть – одеяло напиталось прохладой остывшей комнаты – давняя ассоциация согревающего снега заботливо укрывавший траву.
Кратчайшее наслаждение обернулось растерянностью – юноша стыдливо оделся, нерешительно приоткрыл дверь, выглянув за щель, и спускался по скрипучей деревянной лестнице с мощными перилами и широкими ступеньками в гостиную.
Прохладные полы протрезвили шаткую бодрость и любопытство. Гостиная оборачивала взгляд на камин: на его пьедестале замечалось главное достоинство – несколько бело-черных фотографий (одна изображала супружескую пару с двумя маленькими детьми, а вторая заметно отличалась от состояния прошлого). Снимки затушевали серьёзную печаль, словно семья жила всегда счастливо. Потёртые