– Чтобы когда-нибудь предложить вам стать моей женой.
От изумления Климена остановилась, чтобы взглянуть Андре-Луи в лицо. Теперь в ее взгляде не было и тени застенчивости, глаза холодно сверкали, на щеках появился легкий румянец. Она заподозрила в его словах непростительную насмешку.
– А вы не теряете времени даром, не так ли?
– Да. Разве вы еще не заметили? Я поддаюсь внезапным порывам. Вы же видели, что я сделал из труппы Бине за каких-нибудь пару месяцев, – другой не добился бы и половины за целый год. Так почему же я должен быть медлительней в любви, чем в работе? Я сдерживался, вопреки своим чувствам, чтобы не напугать вас стремительностью. Видя ваше холодное безразличие, я вынужден был платить той же монетой, и это было тяжелее всего. Я ждал – о, как терпеливо! – когда вам надоест быть жестокой.
– Вы удивительный человек, – произнесла она без всякого выражения.
– Да, – согласился он. – Не будь у меня уверенности, что я не совсем обычен, я бы не смел ни на что надеяться.
Они машинально продолжили свой путь.
– Вы жалуетесь на мою стремительность, – сказал он, – однако заметьте, пока что я ничего вам не предложил.
– Как? – промолвила она, нахмурившись.
– Я просто поведал вам о своих надеждах. Я не так безрассуден, чтобы сразу же спрашивать, суждено ли им сбыться.
– Клянусь честью, вы поступили благоразумно, – резко ответила она.
– Не сомневаюсь в этом.
Климену так раздражало его самообладание, что остаток пути она проделала в молчании.
Случилось так, что, когда в тот вечер Климена собиралась уйти к себе после ужина, они с Андре-Луи оказались одни в комнате, которую господин Бине снял для своей труппы (как видите, дела труппы Бине шли в гору).
Климена встала, и Скарамуш тоже поднялся, чтобы зажечь ей свечу. Держа свечу в левой руке, правую она протянула ему. Белая округлая рука была обнажена до локтя.
– Спокойной ночи, Скарамуш, – сказала она так мягко и нежно, что он затаил дыхание и стоял, не сводя с нее сверкающих черных глаз, затем схватил кончики длинных тонких пальцев и, склонившись, прижался губами. Снова взглянул на Климену, женственность которой притягивала и манила. Ее лицо побледнело, на приоткрытых губах бродила странная улыбка, грудь под кружевной косынкой вздымалась.
Не выпуская руки Климены, Андре-Луи притянул ее к себе. Она не сопротивлялась. Он взял у нее из рук свечу и поставил на буфет, и в следующую секунду ее гибкое тело оказалось у него в объятиях. Он целовал Климену, шепча ее имя как молитву.
– А сейчас я жестока? – спросила она, тяжело дыша. Он ответил поцелуем. – Я была жестокой, потому что вы ничего не хотели замечать, – прошептала она.
И тут отворилась дверь, и вошел господин Бине, отцовский взор которого оскорбило неблагопристойное поведение родной дочери.
Он стоял разинув рот, а Климена и Андре-Луи оторвались друг от друга нарочито неспешно и с притворным спокойствием.
– Что это значит? – возмутился сбитый с толку господин Бине.
– А