Понимаю, что я не могу быть тут один.
Тут.
Где лето.
Взмахиваю крыльями.
Опускаюсь на землю. На свою землю. Земля встречает меня холодом, я уже успел забыть, что такое холод. Холод – это который обжигает.
Холод подступает. Больше, больше, он уже не вступил в полную силу, но почти-почти. Вижу, как мои братья и сестры устраивают убежища, ложатся парами в тяжелые бетонные гробы, засыпают, чтобы никогда не проснуться. Я уже знаю, что с ними будет, память предков подсказывает мне. Много-много долгих лет будет лежать снег, а потом придет весна, которую никто не будет ждать – никто не дождется. Из бетонных гробов проклюнутся ростки, из ростков выйдут люди. Новое поколение, которое еще не будет знать, что такое осень и зима.
Круг замкнется.
Опускаюсь. Складываю крылья. Люди оторопело смотрят на меня, никак не ожидали, что появится кто-то, откуда-то оттуда, с неба, такой же, как они…
Я говорю им:
– Слушайте.
– …вопросы?
Тянется рука из глубины зала.
– Все-таки… вы мне скажите, когда на той земле бывает зима?
– Да говорю же вам, никогда.
Не верят. Не понимают, как такое может быть, чтобы не было зимы.
– Вы понимаете… не придется больше строить убежища… никогда. Не будет больше рождения и смерти… не будет…
Гробовая тишина, еще не понимаю, что к чему. Наконец, кто-то медленно, с расстановкой говорит.
– Ересь.
ОСТАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ
Да вообще сжигать таких надо на кострах, совсем уже охренели… Сегодня они зиму отменят, завтра вообще бессмертными всех объявят. Куда мир катится…
Это что же будет-то… Если бы мне кто сказал, что я никогда не умру и корни не пущу, я бы такого своими руками задушил…
Сказано в памяти предков – приходит зима, становятся взрослыми, умирают, дают начало новой жизни… это же против природы идем, получается.
Грех, большой грех…
Здесь нужно что-то говорить. Что-то делать. Знать бы еще, что. Когда ведут на костер, я еще не верю, что на костер, ну быть не может, они меня просто попугать решили, попугать, не более…
Не более…
Прислушиваюсь к памяти предков. Раньше всегда прислушивался к памяти предков, когда не знал, что делать, память что-то подсказывала. Только это было раньше, здесь даже память предков не поможет, таких случаев у предков не было.
Прислушиваюсь. Так. На всякий случай. Понимаю, что прислушиваться не к чему, память предков молчит. Не так молчит, когда не знает, что сказать, а так… как будто… ее просто нет.
Совсем нет.
Пламя жалит. Больно. Больнее зимы.
Взмахиваю обожженными крыльями. Поднимаюсь в небо, с трудом, но поднимаюсь в небо.
Град стрел.
Здесь бы подняться выше, выше, только меня и видели, только нельзя выше, я должен найти её…
Световею.
Ищу в толпе одно-единственное лицо, а нет, уже не надо