Дьяк был еще силен, но покровительница покинула его. Изловчившись, Куланах всадил кылыс под ребра безумцу. Толкнул. Дьяк свалился в грязь. Кровь на лезвии была черной. И скверна того же цвета выскользнула из губ одержимого, задергалась и сдохла на бороде.
«Вот как ты выглядишь!»
Куланах продолжил путь. Теперь он был уверен: план сборщика прогорел. Если кто и таится по углам острога – несколько недобитых сосудов со скверной. Разгоняя гнус, он поднялся по ступеням и вошел в избу воеводы. Кремень чиркнул о кресало, воспламеняя трут. Масляный светильник озарил убранство избы, с трудом различимое за завесой комаров и жужжащих мух. Овчинные шубы, песец, шелка на нарах, чугунная посуда на очаге, берестяные короба… и трупы, трупы.
Сборщик сидел у печи, разорванный от плеча до поясницы демонами, которых сам же и призвал. Покрытые насекомыми кишки лежали в его ладонях, как последний дар погребенной. Сборщик что-то держал в зубах.
Куланах быстро посветил на второе тело. Мельком увидел лицо – женщина, довольно молодая. Скверна прилипла к ее подбородку.
«Они погибли недавно, – подумал Куланах. – Может быть, утром».
Мысль о том, что еще сегодня в избе рыскали демоны, заставила поспешить. Куланах нагнулся и с трудом вытащил изо рта сборщика продолговатый предмет. Это была костяная свистулька. Все, как рассказывал умирающий толмач. Манок для демонов.
Куланах сжал свистульку в кулаке и собирался покинуть жуткое место, но что-то шевельнулось в темноте. Куланах выпростал руку, и светильник озарил покойницу.
Она была обнажена по пояс. Что-то копошилось у нее на животе. Куланах взмахнул клинком, но не нанес удара. Кылыс пополз вниз, в ножны.
На женском животе устроился голый младенец. Обхватил губами посиневший сосок и пытался пить молоко из мертвой матери. Куланах опомнился, схватил с нар шаль и укутал в нее малыша. Ребенок посмотрел на Куланаха внимательно и улыбнулся.
– Все кончено, – сказал Куланах.
С младенцем на руках он вышел из избы и поднял глаза к небу. Звезды, некогда так напугавшие старого шамана, словно скорбели по утраченной возможности. Демоны сгинули, погребенная осталась в своей могиле.
«Все кончено, – подумал Куланах. – На этот раз».
Он знал: пройдет сто, двести, триста лет, и кто-то снова услышит шепот в тайге, снова откликнется на зов.
Глава 1
1959
Дождь разразился без предупреждений. Только что небо было чистым, с закатными кровоподтеками над угорьем, и вот он уже месит грязь, колотит в прохудившиеся крыши, срывает план. Словно не тучами принесенный, а сумерками, стремительно сгущающимися. Тайга породила тьму, тьма родила ливень, ливень ощенился тенями, которые скользили по забытой богом деревне, скулили и подвывали. И поди уговори себя, что это ветер воет, что это калитка скрипит, а не старые кости истинных хозяев Якутии.
Ярцев не слыл человеком мягкосердечным, но и он