Захару становилось боязно. Он переживал, что их, не таких мобильных и смышленых, в скором времени подвинут и скинут в Волгу более пронырливые хищники, откусывавшие кусок за куском. Немудрено, ведь он что-то читал про социальный дарвинизм и естественный отбор. Его время уходило, таяло, и в часах жизни падали последние песчинки.
Захар тосковал по родне, по предкам, по тем великим временам, когда Водкиных знал весь город, когда на речной торговле крепко держалась купеческая семья. Устные предания почти не сохранили память о великом роде, а краеведы, нищие и затюканные, седовласые и безграмотные, вовсю ударились в патриотизм. Лишь один Захар пытался созидать то, что было позабыто остальными, но подводившая память расщепляла шансы на возрождение преданий и былей.
В конце концов он примирился, махнул рукой и продолжил ностальгировать в одиночку, лишь изредка кичась перед «безродной женой», которую «подобрал с улицы и отогрел». Катерина в ответ предпочитала молчать или прибавлять громкости на телевизоре. Хорошо, если начинался турецкий сериал: он спасал в такой неприятный, скользкий момент.
К четырем часам вечера солнце разошлось не на шутку. Знойный воздух душил Водкиных, и Катерина спасалась газированной водой. Захар маялся от того, что ему не на что выпить. Жена ни в какую не давала денег, давно перевела оставшиеся сбережения на банковский счет. Временами он ходил за ней по пятам, скулил, как скулит больная собака, и просил «на пивасик», а она лишь огревала скалкой и гнала прочь с кухни. И он мчался, мчался на Волгу, чтобы надышаться ее свободным, великим воздухом, воздухом, полным истории и страданий.
Желтый диск катился по небосводу. Этот кусочек вкусного, горячего масла плавился на глазах у Захара, и он шел за ним, шел по берегу мимо страшно высокого борщевика, зеленеющей крапивы и пахучей мяты. Ее запах напоминал ему о детстве, о том времени, когда он еще не знал ни о беленькой, ни о том, что единственная и понятная цель в жизни – это скопить на гроб и умереть не в долг.
Подле Захара болтался незнакомый пес, привлеченный запахом Дика. Водкин вышел вместе с ним на прогулку и почти не заметил, как пес оторвался от него, побежал вдаль, по песку, в котором добротно извалялся и оставил пару вонючих колбасок. Пес помладше вился сначала вокруг Захара, а затем помчался за Диком, и вместе они игрались под солнцем, которое продолжало заливать волжский берег теплым, ярким светом косых лучей.
На вершине холма, где стояли дома, в том числе и изба Водкиных, изнывала от жары и усталости Катерина. Под конец дня она с сожалением смотрела на неухоженные ногти, давно не знавшие маникюра, на толстые икры, вспухшие, со вздутыми фиолетовыми венами. Денег на прием флеболога