Иисус. Картины жизни. Фридрих Цюндель

невинностью, мужской ясностью ума, священной уверенностью, которой Иоанн никогда и в мыслях не мог допустить. И тут его осенило: «Так кто же Ты? Как Тебя зовут?» Ему вдруг стало ясно, Кто пред ним. О, Иоанн, теоретически ты давно знал, что «недостоин развязать ремень у обуви Его», но как, должно быть, ты, великан, умалился перед Сыном Божьим! Потрясенный, он подумал: «Перед этим смирением, этим нежным сердцем, этой детской наивностью и этой силой все мои дела – ничто!» Теперь он Его узнал, но словно «в частном порядке», лично убедившись, Кто Он. Открывшееся ему потребовало от него молчания, пока ему не будет дано знамение. Иоанн узнал Его, но ведь он и «не знал Его» (Ин 1:33), оставаясь уверенным лишь в одном: «Он больше, чем Я». И тут радость охватила его: наконец-то отраду, которую он даровал тысячам людей, получит и сам – от Иисуса. Но Он не соблаговолил дать ее ему. То, что он услышал в ответ от Иисуса, свидетельствует о свойственном истинным мужам ясном, но исключительно скромном осознании Им Своего превосходства, и в то же время – о твердом, хорошо обоснованном решении пока подчиняться Иоанну. Слова «ибо так надлежит нам» звучат как предложение дружеского союза. «Мы сегодня оба рабы Божьи, мы будем и должны держаться вместе, делая то, что положено каждому из нас». Великое, священное мгновение, когда Иисус вошел в Иордан. Дух обоих мужей, у каждого по-своему, но внутренне едино, был с надеждой обращен к Богу с мольбой о спасении всего мира.

      И вот знамение пришло! Пришло, когда мятущаяся душа Иоанна уже не могла больше ждать. Какая это была отрада для него! Он, как никто иной познавший человеческое сердце, наверное, не раз говорил себе: «Если не придет с Небес некто, никому еще не ведомый, – то никакой человек, сколь великим бы он ни был, с его земными средствами, тут мало чем поможет». И вот с Небес, к которым он всю жизнь возносил свою веру и молитву, зримо сошел Тот – Предвещенный. Слышал ли Иоанн тот голос, мы не знаем.

      Первые известные нам слова Иоанна, сказанные им после встречи с Иисусом, были обращены к ученикам, когда Он после дней искушения в пустыне вновь пришел к Иоанну. «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира!» – произнес Иоанн.

      «Грех мира!» Перенял ли те могучие слова Иоанн от Иисуса, когда Тот исповедовался ему, или он сам еще раньше пришел к ним? А может, эта великая мысль была одной из многих, в которых они обрели и поняли друг друга? И ему, в чьи уши ежедневно вливались новые потоки человеческой глупости, заблуждений, мерзостей, казалось естественным, что все они в итоге как бы спрессовались в сплошную массу и виделись уже не как множество, а как единое целое – в образе одного великого грешника – мира, и одного преступления – греха. Если Иоанн пришел к такому пониманию через покаяния многих людей, открывшие ему невидимые источники всего происходившего в обществе и позволившие как бы заглянуть за кулисы мирового театра, то Иисус, выросший в мирской суете, сохранив детскую невинность и не утратив при этом внутренней связи с Богом, постоянно осознавая Свое Божественное происхождение,