– А обо мне ты подумал? А о будущем?
Интересный вопрос. Даже два. Может статься, я всегда думаю о будущем. Иногда – о прошлом. Сложнее всего думать о настоящем. Об Эскападе тоже думаю – как без этого?
– У нас еще осталось вино, – говорю я. – Вода… она только отвлекала.
Эскапада смотрит на меня, прищурившись.
– Хм…
Такое «хм» я знаю тоже.
Черные глаза теплеют.
– Ладно, это тебя спасло, – решает она.
Я пожимаю плечами. Говоря откровенно, я вообще не чувствовал себя в опасности. Не сегодня, хотя – тоже говоря откровенно – порой Эскападу стоит опасаться. Гораздо больше меня сейчас волнует другое.
– Как думаешь, – спрашиваю я вроде как отстраненно, – где здесь выход?
– В смысле?
– В смысле, отсюда.
– Из пустыни?
– Откуда же еще? – Я решаю признаться, зная, что это не покажется слабостью. – Мне здесь надоело. Мне вообще здесь не нравится. У меня когнитивный диссонанс.
– Вылечить тебя?
– Спасибо, я справлюсь. – Я делаю паузу и за это время принимаю еще одно решение. Да и правильно: быть откровенным – так до конца. – Знаешь, мне кажется, мы вообще зря сюда поперлись.
– А, да? – улыбается Эскапада. Сейчас ее голос становится обманчиво мягким, и вот это уже чуточку опасно. – Не против, если я позволю себе напомнить, кто нас сюда притащил?
– Кто?
– Серьезно? Один человек, который сказал, что разбирается в картах!
– А, вот ты о чем.
Вот она о чем. С ее стороны это довольно жестокий и несправедливый удар.
– Но это правда, – говорю я, уверенный в своей правоте. – В картах я разбираюсь.
Эскапада принимает задумчивый вид.
– И ведь не поспоришь. Но в следующий раз давай заранее договариваться, о каких именно картах мы говорим.
– Как скажешь, – улыбаюсь я. Настроение становится почти хорошим. Никогда не сомневался, что осознанность делает жизнь лучше.
– Чего ты лыбишься, придурок?
– Я вдруг понял, – говорю я, – что сейчас у нас только один выбор.
– Да ты что? Интересно, какой же?
– Куда-нибудь пойти. Других вариантов нет.
Настроение Эскапады порой меняется так стремительно, что за этим сложно уследить. Но в принципе можно привыкнуть. Сейчас она опять смотрит на меня со злостью.
– Иди сворачивай лагерь! – велит она голосом, привыкшим отдавать команды.
Не чтобы поспорить, а чтобы показать, что мы все-таки на равных, я спрашиваю:
– Зачем?
– Куда-нибудь пойдем!
Признаю, вопрос был некорректный.
Она неправа, считая, что это я нас сюда притащил. Может быть, только отчасти. Я вообще думал, что мы идем в лес. Говорили, что будет лес и озеро. А на берегу – некая древняя скульптура, от которой в истории осталось только упоминание, но не описание. Собственно, на скульптуру мы и хотели посмотреть. Поскольку, помимо упоминания, сохранилось еще и название