– Отставить пьянствовать, товарищ Ростовцев, – приказываю я.
– Есть отставить, товарищ… Погоди-ка… – Дима встает и смотрит на меня свысока.
– Товарищ Иванова, соблюдайте субординацию.
Я проверила свои погоны. Вообще никаких звезд. А у него их было много. Не помню, какое звание идёт следующим по счету, так что концентрируюсь и просто делаю себе столько же звезд, сколько у него, плюс одна.
Ростовцев громко смеется.
– Лиза, пятизвездочными бывают только отели и коньяки.
– Разговорчики!
Громко стуча сапогами по облезлому паркету, я подхожу к магнитоле и нажимаю на пуск. Ожидаю услышать что-то вроде «утомленное солнце нежно с морем прощалось» или какой-нибудь гимн о несокрушимой и легендарной, но запись соответствует духу своего носителя – я сразу узнаю популярный некогда хит группы «Любэ».
«Глеб Жеглов и Володя Шарапов за столом засиделись не зря…».
Илия очень любил «Место встречи изменить нельзя». Он ценил в этом фильме нечастый для советского кинематографа конфликт между законом и целесообразностью.
Странно так говорить, но еще молодой, неопытной девушкой я безумно влюбилась в его мозги. Меня восхищало, как муж мыслит, как говорит. И слушать прекрасно умел.
Почему он никогда не приходит ко мне во сне, сколько бы я не просила? Я хочу еще хоть раз сказать, как люблю его, как скучаю. Поговорить по-взрослому. О чем угодно. Я сто лет ни с кем нормально не говорила.
– Я понял, к чему это, – говорит Дима. – Ты хочешь войти в образ Жеглова, чтобы помочь мне найти преступника.
Вовсе нет. Так получилось случайно, я вообще не думала сюда попадать. И если Ростовцев еще как-то походил на Шарапова, то какой из меня Жеглов…
Смена планов. Убийство подождет.
Я сажусь за стол и достаю из ящика бутылку «Столичной» и еще один стакан. Наливаю Ростовцеву где-то полстакана и себе на два пальца. Дима, недоумевая, молча смотрит на меня.
– Кто прав? Жеглов или Шарапов? – без обиняков спрашиваю я.
До чего я опустилась… Как будто у этого как бы «Ростовцева» есть собственное мнение. Дискутировать с созданной мной же тульпой – это что-то вроде вербальной мастурбации. Удивительно точная метафора.
Но если приспичит – что поделаешь. В конце концов, пять лет воздержания. Никто не осудит.
– Лиза, что с тобой? – серьезно спрашивает Дима.
Ответ в стиле «вопросом на вопрос» – это антисемитский стереотип, меня он не устраивает.
– Кто здесь еврей – ты или я? – парирую я.
– Мы вроде хотели что-то расследовать…
– Это сон. Мы можем растягивать и сжимать время, как нам угодно. Все с тобой успеем. Сейчас я хочу с тобой поговорить. Мне это необходимо.
– Хорошо. Жеглов, – коротко отвечает Ростовцев.
– Обоснуй, –