Глава 6. Уставшее солнце
Последующие несколько дней бил непрекращающийся ливень. Мощные капли воды стучали по окнам и крышам, спешно стекали вниз и со временем становились непроходимыми лужами. Небо напоминало тяжёлый свинцовый купол, окруживший город. Эдвину мир виделся тесной банкой с насекомыми, отчаянно бившимися о стекло, не понимающими, что выхода больше нет.
Крышка закрыта намертво: под ней со временем кончается воздух, и жучки потихонечку умирают. За окнами то лениво, то спешно мелькают разноцветные круги-зонтики, безликие силуэты людей и листья, снесённые буйными порывами ветра. Казалось, будто бы сама природа тоскует по утрате, что лишила Эдвина сна.
Во сне Долоре видел Хеди, впившийся в память взгляд, во льду которого закован лишь один вопрос – почему? Почему не приехал раньше, почему не оказался рядом в трудную минуту, почему не смог сделать хоть что-то. Затем женщина, походившая больше на безжизненную марионетку, указывала ему вниз: смотри, мол, что случилось. В глубокой грязной яме на белом бархате гроба неподвижно лежал Джереон. На искривлённом и высохшем зеленовато-бледном лице навеки замерла полуулыбка. Блаженная такая, умиротворённая, словно так и должно быть. Вокруг бешено роились мухи, копошились черви: им ещё предстоит постичь весь внутренний мир молодого гостя. Более всего Эдвина пугали стеклянные зелёные глаза покойного: создавалось ощущение, будто бы они смотрят прямо в душу. В голове зазвучали мириады голосов, но слов не разобрать: их заглушал бушующий ливень. Затем Эдвин резко приходил в себя, и земля уходила из-под ног. Он падал вниз, и полуразложившийся труп хватал его за плечи, звал, просил, смотря при этом прямо в глаза. Долоре хотел кричать, но лишался дара речи: он мог лишь беззвучно открывать рот. Пробуждение приходило резко, сопровождаемое холодным потом, тремором и ощущение первобытного животного страха.
Так продолжалось из ночи в ночь, и Эдвин со временем совсем лишился сна, аппетита и покоя. За те несколько дней, что прошли с поминок, он так и не решился зайти к Хеди из-за преследовавшего чувства вины и стыда. Долоре заперся в комнате, часами просматривал старые альбомы с фотографиями, рисунками и письмами – этого ничтожно мало. Снимки навевали самые разные эмоции и воспоминания, но любимым сквозь годы оставался один. Эдвин даже перевёз его с собой в Арденн. На старенькой кухоньке в доме Твайсов, на фоне неизменного прозрачного тюля с яркими большими цветами, стояли двое мальчишек. Сколько же им было? По десять, наверное, если не меньше.
Изображение получилось засвеченным и контрастным: такова уж особенность стареньких фотоаппаратов,