Штормин и Великов попали в геофизический отряд Петрашевича, который базировался на реке Эйло в отрогах Джугджура, горного хребта, тянущегося вдоль Охотского побережья на сотни километров.
Виталий Дементьевич Петрашевич был крепким мужчиной пятидесяти лет с крупным ладоням в многочисленных шрамах, геологом опытным, имевшим в своем послужном списке более двадцати полевых сезонов. Москвич не по рождению, а благодаря удачному браку, он был наделен не только умом, но и даром природной крестьянской смекалки, которая помогала ему и перед начальством умело выкручиваться в особых ситуациях и бичей держать в полной строгости. Звали его все запросто Дементич и он на это, казалось, не обижался. Но стоило внимательно заглянуть в его крупные черные глаза, в которых зияла бездна из пороков и достоинств, и по тяжелому взгляду с прищуром становилось понятно, этот на все способен. Еще про таких людей в народе говорят «битый судьбою».
Горный рабочий Валентин, грузный, рыжеволосый мужик, упрямо скрывавший свою предрасположенность к запойному пьянству, тоже много лет работал в различных геологических экспедициях и имел репутацию специалиста по рытью шурфов и канав, а также умелого рыболова и охотника. Валентин всегда был серьезен, рассудителен, любил давать всем дельные советы и нравоучительные наставления. И если его не слушались или тем более, сгоряча посылали матом куда подальше, то он сильно обижался, становился хмурым и несколько дней не разговаривал. О нем можно было смело сказать «себе на уме».
Еще одного рабочего никто не называл по имени. У него, московского татарина была кличка Мамай. Он был ужасно ленив, страшно хитер, пугающе брехлив, во всем пытался извлечь личную выгоду. Было ему лет сорок, голову он имел крупную, фигуру кряжистую, черты лица неприятные. Про таких людей, как он, обычно говорят «морда просит кирпича». Полная его кличка звучала так: Мамай губастый, потомок Чингисхана.
Этот Мамай еще в Москве прикинулся хромым, и его оформили отрядным поваром. Готовить он толком не умел, все его страшно за это ругали и всякий раз, когда он не докладывал тушенки в макароны или заваривал слишком жидкий чай, порывались жестоко поколотить. Но Мамай только размахивал руками, всякий раз находя какие – то нелепые оправдания, и начинал при этом разговаривать с жутким акцентом узбека, живущего в Армении. Эта картина обычно вызывала смех, и Мамаю все сходило с рук.
Володя Журов, тридцатилетний рабочий из Подмосковья к категории бичей, людей опустившихся в той или иной мере, не относился. Его в геологические