Повисло напряженное молчание. Участники «Объединения» грустно опустили головы. Журналисты переглянулись: видимо, никто не ожидал такой реакции со стороны партии.
– «Объединение» уже ничего не решает, – повторил Герберт. – За последствия мы ответственности не несем. Если наше правительство желает вести такую игру, пусть ведет.
Сказав это, Мюллер приподнял руки, как бы сдаваясь, и закончил свою речь пафосной фразой:
– А мы умываем руки.
Зал погрузился в тишину. Этот беззвучный вакуум резал слух. Под гробовое молчание Герберт сошел с трибуны и покинул конференцию. На лице, теперь уже, бывшего лидера «Объединения» застыло отстраненно-опечаленное выражение. Вот так, одним легким движением он разрушил то, что было построено за годы. У Герберта не было иного выхода. Партия, рано или поздно, развалилась бы, так что он просто ускорил этот процесс.
Герберт направился в свой бывший кабинет: собрать все свои документы, которые он там хранил. Мюллер собрал в портфель все свои бумаги и, надев пальто, окинул взглядом кабинет. Сюда он больше не вернется. Завтра все формальности будут улажены, и «Объединение» официально перестанет существовать. Так странно было ощущать себя простым человеком, а не важным деятелем. Хотя и Герберта Мюллера, и Альбена фон Дитриха, и, скорее всего, все «Объединение» люди еще долго будут вспоминать. Будут врать и перевирать друг друга, гадая о том, что же послужило причиной такого резкого отказа от полномочий. Так уж устроены люди.
Мюллеру каким-то образом удалось покинуть здание, не попадаясь на глаза прессе. На выходе его ждал личный транспорт, на котором некогда ездил Альбен.
– Куда едем, сэр? – осведомился водитель.
Герберт назвал адрес, и машина тронулась.
– Я вам больше не «сэр», – неожиданно заявил Герберт.
В зеркале он видел, как брови водителя удивленно изогнулись.
– Почему это?
– Завтра «Объединение» перестанет существовать, – пояснил Мюллер. – Точнее, оно уже не существует, но завтра будут улажены все формальности.
Водитель хмыкнул:
– Как вы лихо сдались! Да, видимо, без фон Дитриха все идет наперекосяк. Что, кстати, с ним стало?
Герберт понуро опустил голову. Его самого мучил этот вопрос. Ему хотелось бы верить, что он все еще жив. Такой человек, как Альбен, не сдался бы без боя. В отличие от Герберта…
– Если бы я сам знал, – протянул он.
Мюллер тоскливо взирал на улицы. Ему предстояло привыкнуть к простой жизни, в которой не нужно постоянно отвечать на звонки, писать речи и вставать в семь утра. В этом были свои плюсы: после долгих лет напряженной работы он, наконец-то, сможет отдохнуть в тишине и спокойствии. За то время, пока он работал, он успел собрать себе достаточный капитал, чтобы жить и не быть обремененным