К тому же он зачем-то бросил меня в той квартире. Зачем? Полагаю, чтобы показать то, что я, собственно, там и увидел. Хочет натолкнуть на какую-то мысль.
– Хитрый старый пердун, – пробубнил я вполголоса, на что словил удивленный взгляд Родиона. – Ну извини, даже с такими речами ты на Платона не тянешь.
Он открыл и закрыл рот. Повторил так несколько раз, пока, наконец, не произнес:
– Сочту за комплимент, – на что уже мне пришлось хлопать глазами. 1:1.
Мы проходили мимо бесконечных многоэтажек с заколоченными досками дверьми и окнами на первых этажах. Некоторые из них были обычными серыми коробками, построенными еще до моего рождения. Другие выглядели поновее, в них прослеживались некоторые вкрапления креатива, вроде окраса в яркие цвета, специфичных балконов, разнящихся от этажа к этажу и тому подобного. Объединяла все дома лишь гнетущая пустота и темнота внутри. Иногда начинало казаться, что из жилых высоток доносятся какие-то звуки. После увиденного в доме я уже не мог быть до конца уверенным, что это лишь игры воспалившегося воображения.
Изредка на обочинах попадались брошенные машины с разбитыми окнами. Многие просели вниз от сдувшихся шин. Остальные же наверняка были попросту в нерабочем состоянии, иначе было бы странно оставлять их здесь. Мусорные баки во дворах с горой завалены пластиковыми пакетами. Похоже коммунальные службы перестали работать задолго до того, как оставшиеся здесь люди окончательно лишились зачатков разума.
Впрочем, долго занимать себя разглядыванием архитектуры мне не пришлось. Преодолев по дворам где-то квартал, мы оказались перед небольшим двухэтажным зданием, отделанным декоративным камнем. Над деревянной дверью висела большая надпись: «Хаухет». Алкогольная карта в пожелтевшем пластике, прикрепленная к стене рядом со входом, намекала, что когда-то это место было баром.
Родион приоткрыл тяжелую дверь, и мы зашли внутрь. В нос ударила пыль. В баре стояла кромешная тьма, однако старик, судя по всему, знал это место наизусть. Он спокойно прошел мимо барной стойки к электронному щитку, включил рубильник. Над барной стойкой загорелся свет.
– Я думал, в городе нет электричества, – произнес я, сощурившись.
– Солнечные панели.
Даже несмотря на какое-то аномальное количество пыли в три слоя, бар выглядел атмосферно. Нарочито грубо вытесанная из плах и полубревен мебель. Глиняные и деревянные пивные бокалы выстроились в ряд на длинной стойке. Интерьер стилизован под старую таверну. За стойкой – стена полупустых бутылок с алкоголем. Не соответствовали авторской задумке лишь окна, что были заклеены черной пленкой, не пропускающей свет. По рулонам пленки на полу становилось понятно, что это вкрапление в дизайн появилось здесь относительно недавно.
Пока я стоял у входа и разглядывал помещение, Родион отошел от щитка и переместился за бар. Вытащив из-под стойки пыльную бутылку виски, он движением подбородка указал на один из высоких