И вдруг Джироламо осознал, что ясно различает рёв пламени. Первобытный, тяжелый гул звучал в его ушах. Он слышал, как лопаются дрова и осыпается пеплом хворост. Слышал шум налетевшего с северной стороны ветра. Слышал всё, кроме… Кроме голосов. Крики, визги, вопли – всё исчезло в единый миг. Только стихия, управлявшая последними мгновениями его жизни. Загадочные, неподвластные, глубокие звуки. И в этот миг Узник услышал! Услышал Его!
Джироламо Савонарола улыбнулся. В последний свой миг, прежде чем огонь коснулся его тела, он попытался вознести хвалу Господу, но… не различил звуков своего голоса.
* * *
Стоя на балконе, Папа Александр Борджиа вновь смотрел на северо-запад. Он прислушивался к пению птиц, наслаждался звуком листвы, пребывавшей в беспокойстве от налетевшего порыва ветра, вслушивался в мерный бой подкованных гвардейских сапог. Очарование пасмурного весеннего утра ненадолго захватило Понтифика. И всё же чувство долга брало верх. Папа обернулся и, глядя в залу, хотел попенять своему викарию, что тот прекратил утренние доклады, но в этот же миг обнаружил, что его секретарь мерно и, видимо, уже давно о чём-то говорит.
Понтифик замер. Секретарь же продолжил «немое чтение». Он старательно шевелил губами и иногда водил пальцем по строчкам. Некоторое время спустя он отложил истрёпанный лист и, не глядя на Папу, принялся за чтение следующего. Однако и в этот миг звук не потревожил ушей Понтифика.
Родриго Борджиа улыбнулся. Возможно, впервые за многие годы. Отвернувшись от викария, он вновь подошёл к перилам и, закрыв глаза, принялся слушать, как поют в папской роще дивные римские птицы.
12.02.2022
Это случилось на восходе
Дорожная плитка была ещё влажной от утреннего полива, и в глянце её отражались лучи восходящего солнца. И пусть само светило ещё пряталось за правым склоном Красного холма, который местные жители называют Мапо Ри, золото лучей благословляло пробуждающийся мир. Редкие облака приобрели дивный оттенок, знакомый лишь тем, кто встречал утро в Лхасе. Словно вышитые драгоценными нитями, напоминали они дивные церемониальные одеяния местных лам.
По пустынной в это раннее время дороге медленно катил шикарный приземистый автомобиль. Блестящий, тёмно-синий, с кремовым верхом, он зримо воплощал собой понятия «величие» и «успех». Массивная хромированная решётка радиатора сияла, словно тиара венценосной особы. Насыщенные затемнённые стёкла отражали возвышенность тибетского утра, а матовые чёрные шины разгоняли дорожную влагу, приобретая глубокий антрацитовый оттенок.
Настоящее произведение искусства от концерна