– Да что ж ты поделаешь, если забыл! На грех мастера нет. Да ты не беспокойся, в Париже купим, – отвечал Николай Иванович.
– Еще того лучше! Мы находимся в опасности по дороге в Париж, а он только в Париже патроны купит!
– Постой, я выну из саквояжа свой складной нож и открою его. Все-таки оружие.
– Тогда уж выньте и револьвер и положите его вот здесь на диван. Хоть он и не заряженный, а все-таки может служить острасткой тому, кто войдет. Давеча, когда ты спал на всем ходу поезда, вошел к нам в купе кондуктор для осматривания билетов, и удивительно он мне показался подозрительным. Глаза так и разбегаются. Хоть и кондуктор, а ведь тоже может схватить за горло. Да и кондуктор ли он? Вынимай же револьвер и складной ножик.
Николай Иванович тотчас же слазил в саквояж, достал револьвер и складной ножик и положил на видном месте.
– Ты, Глаша, бодрись… Бог милостив. Авось и ничего не случится, – успокаивал он жену.
– Дай-то бог, но я должна тебе сказать, что когда ты спал и мы останавливались на минуту на какой-то станции, то к окну нашего купе подходил уж какой-то громадного роста черный мужчина в шляпе с широкими полями и очень-очень подозрительно посматривал. Даже встал на подножку и прямо заглянул в наше купе.
– Да что ты?
– Верно, верно. А вид у него совсем разбойницкий, шляпа с самыми широкими полями, на плечах какая-то накидка… Ну, одним словом, точь-в-точь как ходят разбойники в здешних заграничных землях.
Николай Иванович в раздумье чесал затылок.
– А уж потом ты его не видала, этого разбойника? – спросил он жену.
– Да где же видеть-то, ежели мы с тех пор нигде не останавливались? Поезд уже с час летит, как птица.
– Бодрись, Глаша, бодрись… Теперь кто взглянет к нам в купе – сейчас будет видеть, что мы вооружены, что мы приготовившись. Тоже ежели и разбойник увидит револьвер, так еще подумает – нападать или не нападать.
– Ты уж, пожалуйста, только не спи, – упрашивала жена.
– Какой тут сон! До сна ли мне теперь?
У двери с наружной стороны кто-то закопошился, что-то звякнуло, блеснул огонек. Николай Иванович вздрогнул. Глафира Семеновна побледнела и забормотала:
– Господи, спаси и помилуй! Возьми, Николай Иваныч, револьвер хоть в руки. Возьми скорей.
Николай Иванович протянул руку к револьверу. В это время спустилось стекло купе и в отворенное окно показалась голова кондуктора.
– Bitte Fuhrkarten, mein Herr[95], – проговорил он.
Николай Иванович, держа в одной руке револьвер и как бы играя им, другой рукой подал кондуктору билеты и не сводил с него глаз. Кондуктор покосился на револьвер и пробормотал:
– Jetzt können Sie bis Verniers ruhig schlаfen[96].
– Видишь, видишь, какая подозрительная рожа! – заметила Глафира Семеновна.
– Действительно подозрительная, – согласился Николай Иванович.
XXI
Беспокойство супругов о том, что они могут быть ограблены в купе разбойниками, все усиливалось