Кряхтя и охая, поплелся за ним и жирный человек, также поклонившись Николаю Ивановичу и Глафире Семеновне, и сказал на прощанье:
– А насчет грабежа и собачьей жизни – помяните мое слово, как в Париж приедете. Прощенья просим.
Вслед за отходом берлинского поезда возвестили об отправлении парижского поезда. Николай Иванович и Глафира Семеновна засуетились.
– Во? Во? Во цуг ин Париж?..[93] – бросилась Глафира Семеновна к железнодорожному сторожу и сунула ему в руку два немецкие «гривенника».
– Kommen Sie mit, Madame… Ich werde zeigen[94], – сказал тот и повел супругов к поезду.
Через полчаса Николай Иванович и Глафира Семеновна мчались в Париж.
XX
Глухая ночь. Спокойное состояние духа вследствие полной уверенности, что он и жена едут прямо в Париж без пересадки, а также и плотный ужин с возлиянием пива и рейнвейна, которым Николай Иванович воспользовался в Кельне, дали ему возможность уснуть в вагоне самым богатырским сном. Всхрапывания его были до того сильны, что даже заглушали стук колес поезда и наводили на неспящую Глафиру Семеновну полнейшее уныние. Ей не спалось. Она была в тревоге. Поместившись с мужем вдвоем в отдельном купе вагона, она вдруг вспомнила, что читала в каком-то романе, как пассажиры, поместившиеся в отдельном купе, были ограблены во время пути злоумышленниками, изранены и выброшены на полотно дороги. В романе, правда, говорилось про двух женщин, ехавших в купе, – думалось ей, – а она находится в сообществе мужа, стало быть, мужчины, но что же значит этот мужчина, ежели он спит как убитый? Какая от него может быть защита? Разбойники вернутся в купе, один набросится на спящего мужа, другой схватит ее за горло – и вот они погибли. Кричать? Но кто услышит? Купе глухое, не имеющее сообщения с другим купе; вход в него с подножки, находящейся снаружи вагона.
– Николай Иваныч… – тронула она наконец за плечо спящего мужа.
Тот пронзительно всхрапнул и что-то пробормотал, не открывая глаз.
– Николай Иваныч, проснись… Я боюсь… – потрясла она еще раз его за рукав.
Николай Иванович отмахнулся рукой и произнес:
– Пусти, не мешай.
– Да проснись же, тебе говорят. Я боюсь, мне страшно…
Николай Иванович открыл глаза и смотрел на жену посоловелым взором.
– Приехали разве куда-нибудь? – спросил он.
– Не приехали, все еще едем, но пойми – мне страшно, я боюсь. Ты так храпишь бесчувственно, а я одна не сплю, и мало ли что может случиться.
– Да что же может случиться?
– Я боюсь, что на нас нападут разбойники и ограбят нас.
И она рассказала ему про случай в отдельном купе на железной дороге, про который она читала в романе, и прибавила:
– И зачем это мы сели в отдельное купе?
Николай Иванович тоже задумался.
– Недавно даже писано было, что усыпляют на железных дорогах разбойники, хлороформом усыпляют,