Потом прозвучал голос из неоткуда. Я посмотрел в небо, обернулся, снова оглянулся на лес, но никого вокруг не было. Повисла какая-то невозможная тишина. Никаких вспышек, взрывов и стрельбы. Однако голос всё равно звучал. Но невозможно было разобрать, что именно этот голос хотел сказать.
Вдруг я ощутил, как меня кто-то дёргает и треплет.
– Ну, что очнулся?– спросил появившийся в кадре Илья.
– Что случилось?– спросил я, приходя в себя.
– Это ты у меня спрашиваешь? Это я у тебя должен спросить. Закатил глаза, понимаешь, и лежит беззвучно, ни на что не реагирует, –забормотал Илья.
– Да, представляешь, как будто разделился на много «Я» и территорию просматривал, – поделился я.
– Ну, одним словом, писатель. Кто про что, а вшивый – про баню. А у писателя воображение прёт даже здесь, – заключил он. – Пока ты там прогуливался, я тут под столом галеты нашёл, но ты никак не очухивался, поэтому я их съел. Будешь крошки? – разулыбавшись, произнёс он, протягивая мне упаковку из-под галет, где осталась только мелкая осыпь.– Да ладно, вот ещё целая осталась. Видел бы ты свою рожу,– протягивая мне пачку галет и расплывшись ещё большей нахальной улыбкой, сказал Илья.
– А носки-то помогают, слушай. Какая у тебя сейчас самодовольная мина. Видно, оберегают они тебя и врачуют незримо, – произнес я.
– Опять ты за своё. Всё мечтаешь о той женщине. Представляешь, фантазируешь. Может, ты и ложе с ней уже представил?– снова хитро и нахально улыбнувшись, поддел он.
– У кого что на уме. Да, иногда что-то промелькивает. Какие-то картинки. Может, это я и вправду только представляю, –ответил я.
– Ты ещё скажи, что она сидит в кресле-качалке напротив камина, играет музыка, она с тоской поглядывает то на огонь, то в вечернее окно, а рядом полосатый кот, –засмеявшись, сказал Илья.
– Откуда ты знаешь? Всё именно так и было, – ответил я, улыбнувшись.
– Знаешь, у меня от нервов как истерика начинается. Вроде, страшно, а потом смеюсь, как сумасшедший и остановиться не могу. Правда, ты ужасно скучный. С тобой невозможно умереть от смеха, задохнувшись в хохоте, –проговорил он,усевшись рядом.
– Ну да, что есть, то есть, –ответил я.
– Или от галет от этих мне легче стало? Чуть перекусил, и уже хорошо, –проговорил он уже более устало и отвернулся.
Я жадно грыз галеты. Они не просто крошились, они раскалывались острыми осколками. И от того, что я торопился хоть как-то задобрить своё живое существо, исцарапал всё нёбо этими осколками.
В домике всё равно было теплее, чем на снегу, и после галет меня так быстро разморило, что я упал, как в глубокий колодец, в какое-то внеземное забытье, и, в общем-то,