Триодь солнца. Светлана Леонтьева. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Светлана Леонтьева
Издательство: Издательские решения
Серия:
Жанр произведения:
Год издания: 0
isbn: 9785006413344
Скачать книгу
tle>

      …И пропела кукушечка мне свою песню

      И пропела кукушечка мне свою песню,

      и пропела, родимая, так, чтоб я слышала:

      – Самый лучший учитель на свете – Небесный,

      отвори свои очи, вглядись в небо выше ты.

      И ходили вокруг очертания тенями,

      а был голос прокуренный, батюшкин, светлый.

      – Не гонись за усладой и за наслаждением,

      отдавай всю себя – небу, рощам и ветру!

      Да, родимая, слушаю речи кукушки,

      там в лесу нынче ягодно, сочно, малинно!

      – Научись ты прощать. И тем станешь ты лучше.

      научись отпускать, и тем станешь ты сильной.

      – А какой самый слабый?

      – Кто других поучает.

      – А какой самый глупый?

      – Кто себя ставит выше.

      – А какой ближе Богу?

      – Кто милостью тайной

      сердце может скормить своё людям до вишен.

      – Было больно, кукушечка, как было больно,

      с наговоров и сплетен, что я – есмь ворона!

      – А ты ляг, словно поле, ты ляг вместо поля!

      И отдай своё горе – до стона!

      Вот лежу: тельце белое, тонкое-тонкое,

      вот лежу: ноги длинные, голени круглые.

      И пчела надо мной полосатая, звонкая,

      муравьи по спине пробегают, как глупые.

      Помоги, помоги победить нам, кукушечка,

      дева, матушка, свет мой, София всекрылая,

      я так верю: сражаемся мы все за лучшее,

      чтоб наветы исполнить пройду сквозь горнило я.

      ОСТАЛАСЬ ТОЛЬКО ВЕЧНОСТЬ

      Читаю Пушкина стихи до слёз,

      желёз

      опухших и до хруста пальцев!

      Платок надеть – и в церковь, признаваться

      во всех грехах, которых набралось

      за двести двадцать пять неполных лет,

      что я —

      конечно, я – сорока, я – ворона

      вот эта – чёрная, что в Болдино у склона

      болтается крылами на рассвет.

      Вы – все поэты. Я – вороний крик,

      вороний свет, чья воронёна сила…

      Барона Геккерена бы прибила:

      Мой Пушкин! Мой! Он памятник воздвиг.

      А я ворона большеболдинская лишь,

      кыш, кыш меня!

      Но я могу поклясться,

      что первозданна, что пронзительна до глянца

      моя любовь рыдающая!

      – Спишь?

      – Проснись! «Открой сомкнутой негой взоры»!

      …Люблю блестяшки, кольца и фарфоры.

      Люблю царя Салтана и отдельно

      «мгновенье чудное, когда» явился ты.

      Я одолжила бы для пули, в самом деле,

      все, сколько есть, поэтов животы!

      А Пушкин всё сказал. И нам добавить,

      пожалуй, нечего. Бери и мой живот,

      Дантес, ну, целься, вот же он… ну, вот!

      Промахивается…

      И как быть державе

      моей вороньей? Если только «кот

      учёный» мои крылья цапанёт.

      И только перья будут тлеть в канаве.

      И только фотографии, они

      на фоне Пушкина! Но кровь струится яро.

      Я тоже черноброва и курчава,

      прошу, душа, ты Пушкина храни!

      Коль он один такой – прекрасней нет,

      талант, повеса, сукин сын, поэт!

      ***

      И не надо ждать мне: вы уже были…

      и не надо ждать мне ни денег, ни счастья.

      Я совсем, как Гринёв, безнадёжно умильна,

      и совсем, как Татьяна, кто попросту ваша.

      И не надо ждать мне: ибо будете вечно,

      вы такой идеальный, вы – парень-рубаха.

      Это словно спектакль: в первой части смерть, плаха,

      во второй части – жизнь.

      Не отъять русской речи

      с языка! Не сорвать эти кровные ямбы.

      Долг поэта «ласкать и, конечно, карябать»!

      Долг поэта – Москва, Горький-Стикс, Питер-Вагнер!

      Я – твоя, мастер, о православный мой демон,

      Маргаритой и Аннушкой одновременно.

      Не получится ждать вас всю жизнь, как дурная,

      ибо карт всего три: дама пик, туз, семёрка.

      Дама